Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Фадеев ответил критику: «Нет, т. Рожков, я никогда не был беспринципным человеком, я шесть лет стоял на рапповской платформе. Мне как-то сказали, что я от кого-то «отошел». Зачем мне от кого-то отходить? Ведь это было и мое собственное, и наше коллективное, потому что и я разрабатывал теоретические статьи и писал. Был ли такой случай, чтобы я где-нибудь пошатнулся? Не было такого случая. Я стоял на этой линии. Партия поправила нас, сказала: неправильно. Не сразу мы это поняли, в том числе и я. А когда я понял, то неверно, что просто пересел с одной кобылы на другую. Я написал целый цикл статей «Старое и новое», в которых подверг пересмотру целый ряд своих взглядов под влиянием нашей критики. Но там, где я не убедился, что это правильно, я отстаивал свои старые взгляды. Например, лозунг «Союзник или враг». Я считал это правильным, и потому мне пришлось вылезти с его защитой… Но когда я сам пришел к выводу, что лозунг «Союзник или враг» совершенно неправильный, то я выступил и сказал, что и это неправильно. Тов. Рожков не может обвинить меня в беспринципности. Если ты в чем-нибудь убежден, стой на этом, защищай. Страдать – страдай. Бьют тебя, – если уверен, что прав, – бейся. Иначе ты не организуешь никаких людей. А если ты понял, что это ошибка, то откинь все обывательские соображения, – у нас дружба дружбой, а служба службой, и если ты большевик, то признай ошибку, проанализируй, дай возможность другим осознать ошибку»[612].

Совершенно иначе повел себя Авербах. Убедившись, что его толкование постановления ЦК ВКП(б) расходится с истинным содержанием этого документа партии, то есть осознав, что генеральная линия РАПП, за которую он выдержал не одну баталию на протяжении многих лет, полностью отвергается, Авербах не осмелился, однако, выступить открыто против решения ЦК, а, наоборот, приветствовал его. Вместе с тем он постарался воспрепятствовать его практическому осуществлению: то пытался замолчать, то критиковал исподволь.

Мы уже знаем, в журнале «На литературном посту», который он редактировал, постановление было опубликовано с опозданием на месяц без всяких пояснений и комментариев, в то же время все статьи редакции журнала, по существу, были направлены против постановления. «Литературная газета», редактируемая А. Селивановский, единомышленником Авербаха, шла по стопам «На литературном посту». Лишь под давлением общественности Авербах вынужден был пойти на публикацию в последних номерах журнала (№ 13 и 14 в одной книжке) за июнь 1932 года постановления редколлегии журнала «На литературном посту» – «О № 11 и № 12 «На литпосту», где говорится: «1) отметить, как грубую ошибку, непомещение в вышедшем 10 мая сего года № 11 журнала Постановления ЦК партии от 23 апреля «О перестройке литературно-художественных организаций»; 2) поместив Постановление, редакция не дала оценки его; 3) в номере 12 защищается ошибочный лозунг «Союзник или враг»; 4) исправить ошибки в ближайших номерах помещением серии статей»[613].

Но ближайших номеров не последовало. Все органы РАПП были ликвидированы, а журнал «На литературном посту» преобразован в «Литературный критик» с новым составом редколлегии (ответственным редактором нового журнала стал П. Юдин).

Убедившись, что уже никакими средствами и путями не приостановить реализацию решения ЦК партии, что это решение получает всеобщее одобрение и вызвало необычайный подъем в писательской среде, Авербах отошел от всех литературно-организационных дел. Когда вышли статьи Фадеева «Старое и новое», узкий круг рапповцев во главе с Авербахом расценил это выступление как предательство интересов напостовства. Вокруг Фадеева стала складываться тяжелая обстановка, мешавшая ему работать.

Насколько болезненно переживали ликвидацию РАПП некоторые руководящие работники этой организации, видно из выступления писателя Матэ Залка на первом пленуме оргкомитета Союза писателей: «Мы, рапповцы, – говорил он, – приняли это постановление по-разному. Я, например, принял так, что чуть не заплакал, потому что для меня РАПП был дорог, потому что в рядах РАПП я чувствовал себя как дома»[614]. Матэ Залка осудил выступление Фадеева в «Литературной газете»: «Фадеев, желая быть объективным, высокомерно лягнул очень многих товарищей незаслуженно и в том числе и меня… Фадеев говорит тоном ментора»[615].

Как относились к постановлению ЦК и к статьям Фадеева бывшие руководители пролетарской литературной организации, свидетельствует также М. Чумандрин в своем выступлении на этом же пленуме: «Нужно сказать, что Мы – руководящая группа РАПП, те, которых называли «напостовцами», в значительной мере только то и делали, что тормозили реализацию постановления ЦК. Тов. Фадеев понял это раньше всех. Надо сказать, что мужественной и настоящей большевистской реакции выступление т. Фадеева с нашей стороны не вызвало»[616].