Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

На первый пленум оргкомитета был приглашен также Авербах. Много резких и справедливых слов выслушал он по своему адресу и по адресу той организации, во главе которой стоял с 1926 года. Однако Авербах по-прежнему упорствовал в своих заблуждениях. Его выступление на пленуме носило демагогический характер, изобиловало противоречиями. Он и сейчас продолжал лавировать. С одной стороны, он утверждал: «Это первое в истории советской литературы собрание, где с одной трибуны говорит и Андрей Белый и Пришвин, и Чумандрин и Матэ Залка… где писатели в очень дружественном тоне разговаривают по общим вопросам советской литературы – общим для нас, для нашего общего дела. Мне хочется подчеркнуть величайшее политическое значение этого факта… Понимания того, что и Пришвин, и Андрей Белый сейчас – не только здесь, но и раньше, – выступают за Советскую власть, – этого понимания нам изрядно не хватало в РАПП»[617]. А с другой стороны, он все так же отстаивает свою идею о революции в литературе на основе классовой борьбы. «Революционная литература, – говорит он, – это революция в литературе, реализуемая в процессе классовой борьбы». Потом он вдруг заявляет: «Если вдуматься, то будет ясно, что жалко, что раньше не ликвидировали РАПП, надо было еще раньше ликвидировать – это было бы полезно для всей советской литературы». Но уже через абзац мы читаем в стенограмме его речи: «РАПП была организацией, которая не ставила себе в литературе никаких других целей, кроме тех, которые диктовались интересами партии. Это была славная организация, которая воспитала не одну сотню молодых пролетарских писателей, я горжусь тем, что был членом РАПП в свое время».

Вся вторая половина его речи посвящена защите РАПП. Сообщив из рассказа библиотекаря тот факт, что «ряд книг писателей Леонова, Лидина продолжают выбрасывать из библиотек», возмущаясь, он несправедливо утверждает: «Мы выступали против такого левацкого вульгаризаторства». Но всем было известно, что именно рапповцы требовали выбрасывать из библиотек книги попутчиков и «классовых врагов». О влиянии теории Воронского на художественную платформу РАПП Авербах заявил: «Смешно, когда пытаются пришить РАПП «воронщину» на основании той или иной выхваченной цитаты у того или иного товарища. Это неверно. Линия РАПП была линией борьбы с «воронщиной». Споры, которые вели рапповцы, Авербах характеризует таким образом: «Носили ли наши литературные дискуссии только тот характер, что мы кого-то громим? Это, конечно, обывательская точка зрения. Когда мы дрались с Воронским, с Сакулиным, с формалистами, Троцким и рядом других, мы при этом двигались вперед»[618]. На выступление М. Пришвина, который для передачи своей радости в связи с постановлением ЦК употребил выражение «надо сорадоваться», Авербах в прежнем резком тоне ответил: «Пришвин говорит, что надо сорадоваться. Но в чем мы должны сорадоваться? Нужно точно знать, чему ты рад и на что ты зол. Если тебя все радует, то это значит ничего не радует». Всю критику по адресу РАПП, особенно выступление Е. Усиевич, Авербах назвал «проработкой», в которой-де было много «глупостей и прямого хамства». На это заявление Иван Михайлович Гронский, председатель оргкомитета, руководивший пленумом, бросил реплику. Вспыхнула перепалка, о многом говорящая.

«Гронский. Это ответ на выступление?

Авербах. Не обязательно хамски выступать на неудачное выступление.

Гронский. Но не обязательно хамски отвечать на выступление Оргкомитета (аплодисменты).

Авербах. Тов. Гронский, видимо, считает, что задачей руководителя является на хамское выступление отвечать по-хамски.

Голоса. Вы десять лет так поступали»[619].

Удивительный эпизод. Леопольд Авербах предстал в нем все тем же магистром обветшалого рапповского ордена – надменным, самоуверенным, ни в чем не раскаявшимся. А «голоса» напоминают «народ» из «Бориса Годунова» – эти «голоса» прозвучали как справедливый голос истории: «Вы десять лет так поступали», хватит, кончилось ваше время!

Ю. Либединский критиковал Авербаха за барское отношение к критике. Но у него прорвалась фраза, на которую Гронский отреагировал убийственной репликой.

«Либединский. Авербах – человек, который видит большие горизонты литературы, упуская отдельные конкретности…

Гронский. Поэтому перестройку и прозевал»[620].

Авербах не только прозевал перестройку литературно-художественных организаций, но, когда она уже закончилась и был созван Первый съезд советских писателей, он все так же оставался на старых рапповских позициях.

8 августа 1934 года на Всесоюзном совещании критиков А. Фадеев дал следующую оценку Л. Авербаху и тем, кто вместе с Авербахом остался на прежней точке зрения: «…Таких людей, как Авербах, Макарьев, считают чуть ли не принципиальными людьми, потому что они «не каются», как будто они самые стойкие. Это не стойкость – это беспринципность… Мы должны сейчас от имени партии работать – иначе никак нельзя. Чем дальше люди будут со своими пустышками носиться, отстаивать идейки группы, тем хуже будет – вздор это!»[621].