Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Но шло время. Началось создание оргкомитета, развертывалась его деятельность, развертывалась на основе критики ошибок РАПП. Вместе с большинством советских писателей Фадеев пошел вперед. Не сразу. В письме к Горькому, о котором у нас шла речь, то есть в августе 1932 года, Фадеев еще верил Авербаху, защищал РАПП, обвиняя тех, кто «не написал ни строчки в защиту ряда коренных, важнейших, принципиальнейших установок и положений бывшей РАПП, справедливых и для нового этапа, нуждающихся в дальнейшем развитии и углублении и подвергающихся ныне самым несправедливым нападкам»[607]. Но в это время он готов идти ко всем советским писателям и проводить с ними «товарищескую работу». В статьях «Старое и новое», публиковавшихся в октябре – ноябре 1932 года, Фадеев сделал решительный шаг дальше. Он указал на такие серьезные пороки РАПП, отыскать которые не смогли даже самые ярые противники этой организации. «Иные из бывших рапповцев, – говорит он в первой статье «Союзник или враг» и где у нас главная опасность», – до сих пор не понимают ответственности за эти ошибки, ибо подходят с точки зрения субъективных намерений рапповцев, а не объективных политических результатов»[608]; все еще не сознавая вредности лозунга «Союзник или враг», он утверждает: «Не рапповцы поставили перед попутчиками эту дилемму, ее поставила сама жизнь, история»; но уже признает, что реализация этого лозунга привела рапповцев к серьезным политическим ошибкам. «Эта конкретная левацкая практика могла погубить все дело, ибо согласно такой практике выходило, что лозунги выбрасывались не для того, чтобы как можно лучше и как можно большему числу советских писателей помочь на правильном пути их перестройки (а этому были и есть все объективные предпосылки), а для того, чтобы как можно большее число советских писателей объявить классовыми врагами и тем показать свою революционность». И выходило, «что «союзников» у рабочего класса в литературе что-то слишком маловато, а «врагов» что-то слишком многовато». Это признание Фадеева открыло самую главную и страшную правду о порочной практике РАПП. Он нашел и основную причину этой порочной практики: «…существующее у многих неосознанное представление, что только писатели РАПП (да и то не все) являются, в сущности, подлинными создателями революционной и социалистической литературы. Это и свидетельствует о левацком вульгаризаторстве, об опасности своеобразного «пролеткультивизма», перед которым вплотную стоял РАПП»[609].

Но и в этих статьях Фадеев все еще высоко оценивает заслуги РАПП, причисляя к ним также «длительную и успешную борьбу с так называемой «рапповской левой». Он ополчается на тех, кто перечеркивает всю деятельность РАПП, в частности на П. Юдина, который до постановления не только критиковал, но и отмечал достижения этой организации, а после постановления все отвергает. Фадеев прибегает к весьма крайнему аргументу: «…восемь лет существовала с согласия партии и на глазах всего рабочего класса РАПП, и «вдруг» выясняется, что вся ее деятельность была «роковой ошибкой». Не бывает таких чудес в Стране Советов»[610].

С момента публикации этих статей Фадеева прошло два года. За это время трижды собирался оргкомитет Союза писателей СССР, на пленумах которого не один раз выступали писатели, причислявшиеся рапповцами к «классовым врагам», – А. Белый, С. Клычков, П. Орешин, Б. Пастернак и другие. Звучали по адресу РАПП гневные, но глубоко справедливые слова осуждения. Вот, к примеру, что говорил на первом пленуме оргкомитета П. Орешин о докладах, которые сделали на нем И. М. Тройский и В. Я. Кирпотин: «В них не было палки, понимаете? Прекрасная вещь – доклады без палки! После этих докладов никто не почувствовал себя ни кулаком, ни подкулачником, ни вообще человеком с какой-либо бородавкой на носу (голос: «Классовый мир?»). Вы меня не поддевайте раньше времени!.. Я, по крайней мере, четыре года ходил, толкался, искал помощи, но этой помощи найти так и не мог! Мне кажется, что заслушанные нами доклады положили конец наклеиванию бородавок на лицо советского писателя»[611].

Все это не могло не отражаться на душе и сознании такого чуткого и проницательного художника, каким был Фадеев. Перед самым началом Первого съезда советских писателей, 8 августа 1934 года, Фадеев выступил на Всесоюзном совещании критиков. Перед ним выступал П. Рожков. Прямой и резкий в речах, ярый поборник романтизма, он сказал новое слово о нем в своих работах. П. Рожков критиковал Фадеева за беспринципность, за то, что тот совсем недавно отрицал романтику, а теперь выступает вместе с П. Юдиным в ее защиту, с тем самым Юдиным, которого также совсем недавно считал своим противником.