Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Недостатки Авербаха были очень серьезны и опасны, опасны для того дела, руководство которым ему было доверено. Конечно, нельзя одному человеку приписывать все грехи РАПП – все здесь сложнее, но история учит нас, что и один человек, будучи ответственным руководителем и подчинив своему влиянию многих, приносит большой вред организации. Многие недостатки в деятельности РАПП происходили от Авербаха. Старейший пролетарский писатель А. Серафимович, как на первом этапе Д. Фурманов, очень хорошо все это понимал и часто открыто выступал против Авербаха. В письме ЦК ВКП(б) (январь 1932 г.) он так характеризует «напостовское ядро» во главе с Авербахом: «Отношение с товарищами приняли у большинства руководящей верхушки РАПП тот характер нетерпимости, заносчивости, безапелляционной грубости, лжи, интриганства, лицемерия, неутомимой злобы против всякого, кто осмелится указать на ошибки руководства, – тот характер, который отталкивает массу товарищей, массу работников, целые организации»[600].

Но напостовцы воспринимали критику Серафимовича как «старческое брюзжание» и продолжали верить в незаменимую роль Авербаха, укрепляя в нем самом эту убежденность. Вот, к примеру, как отреагировали рапповцы на критику Серафимовича в адрес Авербаха на заседании комфракции РАПП от 11 ноября 1931 года. С. Фридман, введенный в состав секретариата от ударников производства, заявил: «Тов. Серафимович здесь говорил о том, что Авербах якобы нас неправильно ориентирует. Я должен заявить, что я, ударник, призванный в литературу, меня послали на руководящую работу, и я уверен, что выражу мнение всех ударников, призванных в литературу, если скажу что мы от первого до последнего слова признаем правильными, политически верными указаниями тов. Авербаха. Мы доверяем тов. Авербаху. Тов. Авербах является нашим борцом. В этой части я категорически протестую против заявления тов. Серафимовича»[601].

В таком же духе выступил и секретарь комфракции И. Макарьев: «Я считаю, что наиболее принципиальным человеком у нас является тов. Авербах»[602]. Это все произносилось в присутствии Авербаха.

Лишь через несколько месяцев после решения ЦК партии Фадеев первый из напостовцев начнет серьезно постигать поведение и характер Авербаха и по-настоящему разберется в истории РАПП. А пока в своей речи на комфракции 2 мая 1932 года Фадеев с полной уверенностью за всех своих коллег заявил: «В руководстве РАПП не найдется ни одного товарища, который всякое решение ЦК не провел бы со всей возможностью»[603].

Но вот с того момента, когда были сказаны эти слова, прошли недели, месяцы, а его товарищи все молчали и молчали. Кругом кипела жизнь, в литературе все перестраивалось на новый лад. Вся история РАПП и особенно ее руководство подвергались (тут другого слова не подберешь) беспощадной критике. А товарищи Фадеева, по его выражению, «как воды в рот набрали» – молчат. Если кто и выступит где-нибудь, вроде В. Киршона на собрании литкружков, так только то и делает, что защищает все рапповское. На протяжении почти всего 1932 года никто из руководителей РАПП не дал развернутой оценки положительных и отрицательных сторон всей деятельности РАПП.

Фадеев сперва недоумевал, затем стал волноваться и, наконец, негодовать. Он понял, что дальше молчать нельзя, и, забросив «Последнего из удэге», стал работать над своим выступлением в печати. Так появилась серия его статей «Старое и новое».