Неизданная проза Геннадия Алексеева

– Как видите, не замужем. Все жду, когда вы соизволите наконец на мне жениться. Старею, дурнею, но упорно жду.

Она ведет меня на кухню, усаживает за стол, предлагает сигареты.

Закуриваем.

Разглядываю кухню. Небогато, но очень чисто и опрятно. Чистенькие шкафчики, чистенькая газовая плита, чистенькая занавеска на окне, чистенькие кастрюльки на полочке.

Задаю вопросы. О матери (она, оказывается, умерла от рака), о братце (он жив, но по-прежнему увлекается спиритизмом), о женихах (они имеются в избытке – все молодые, высокие, красивые и все с машинами, но ни одного достойного, увы, все же нет).

Она тоже спрашивает. О моей дочери, о моих литературных делах, о службе, о моих поклонницах.

– Вы теперь знаменитость. В журналах вас печатают. По радио о вас говорят. Мне лестно, что я с вами знакома. Только надо все же переодеться. Посидите тут, я сейчас.

Сижу. Курю. По-прежнему волнуюсь.

Через 5 минут она возвращается. От нее пахнет духами. На ней модная заграничная юбка. Ресницы подкрашены. На губах розовая помада. Теперь почти незаметно, что ей уже сорок один.

– Сейчас я вас покормлю грибами.

– Да полно, Сюзи. Я ненадолго. У вас, небось, всякие дела. Или в гости кого-нибудь ждете…

– Дела можно отложить. А гостей сегодня я не жду.

– Тогда я сбегаю в магазин.

– Не надо бежать. У меня найдется. И вообще – что мы сидим на кухне. Идемте в комнату.

Комната небольшая, но уютная. С альковом. Недорогая, но приличная мебель. Полнейшая чистота и полнейший порядок. Заглядываю в альков и вздрагиваю: на стене висит большой портрет Сюзи, совсем забыл о нем. Я забыл, что подарил его ей когда-то.

Портрет выполнен карандашом и стилизован под Ренессанс. Одетая и причесанная по итальянской моде XV века Сюзи сидит за столом. В одной руке у нее дымящаяся сигарета, в другой бокал с вином. На столе перед ней извивается большая чешуйчатая змея. Тут же пепельница с окурками, яблоко и раскрытая книга – томик моих неопубликованных стихов. За плечами у Сюзи аркада с колоннами ионического ордера. За аркадой – море. На море маленький островок. На островке возвышается выборгская крепость. Рядом с островком стоит на якоре старинное парусное судно. Еще дальше у горизонта сгрудились живописные кучевые облака.

Гляжу на портрет, не произнося ни словечка. Очарован красотой Сюзи, красотой своего творения.

– Почему вы повесили портрет в алькове?

– Да, знаете, ко мне разная публика приходит. Не все понимают такое. А я любуюсь собой вечером перед сном и утром, когда встаю на работу.

– Как это чудесно, что ты сохранила портрет!

– Разумеется, сохранила! Но в искусстве я кое-что смыслю. Только зря вы пошли в отдел кадров.

– Почему?

– Потому что сплетни пойдут. У нас тут все же провинция.

– Ну извините, ради бога. У меня не было другого выхода.

На столе появляется недопитая бутылка виски и нераскупоренная бутылка венгерского «токая». Появляется также сковорода с жареными грибами. Сидим, пьем, едим. Сюзи все что-то говорит, что-то рассказывает. Я слушаю и смотрю на нее: знакомые, полузабытые интонации, знакомые, полузабытые жесты, знакомая манера держать рюмку двумя пальцами, кокетливо отставив мизинец, знакомая ослепительная улыбка (все зубы напоказ).

«Господи! – думаю я. – Двадцать один год я знаю эту женщину. Это же молодость моя сидит предо мною с рюмкой в руке и ослепительно улыбается! Это же она, полузабытая моя молодость!»

– Кто это штопал вам пуловер?

– А что?

– Плохо заштопано. Надо было нитки по цвету как следует подобрать.

– Это матушка штопала. Действительно, получилось неважно.

Пускаемся в воспоминания. Сюзи, оказывается, запомнила наш роман лучше меня. Удивительно.

– Вы меня простите за прошлое, – говорит она. – Я уродилась стервой. Я же холодная женщина, совершенно холодная. Мне мужчины и не нужны-то совсем. Но интересно играть с ними. Вот я и играю. Теперь уже меньше, правда. Теперь я сижу дома, вяжу, готовлю себе обеды, и ничего мне больше не надо. В кино даже не хожу, хотя кинотеатр в двух шагах. Совсем я уже старуха. А что вы сейчас пишите?

Рассказываю ей о своем романе о Насте. Слушает с интересом.

– Дадите почитать?

– Конечно дам!

– Хотите, я поставлю какую-нибудь пластинку? Что вам больше нравится – джаз, рок, диско?

Я поглядываю на часы.

– Торопитесь?

– Не очень. Но надо успеть хотя бы на последнюю электричку.

– Успеете. Давайте кофе пить. Вам заварить, или вы любите растворимый?

– Мне очень неловко, Сюзи. Я столь неожиданно… Но приняли вы меня по-царски.

– Вы тоже принимали меня когда-то по-царски. Теперь пришла моя очередь.

Опять гляжу на часы.

– Не бойтесь. Я вас не выгоню. Останетесь у меня ночевать и уедете утром.

– Не слишком ли это роскошно, Сюзи?

– Нет, не слишком. Место есть, и белье чистое найдется.

Она постелила мне на диване.

– Если хотите, можете принять душ.

– С удовольствием!

Когда я вернулся из ванной, она уже лежала в постели. Верхний свет был выключен, горел лишь торшер у дивана.

– Спокойной ночи, Сюзи!

– Спокойной ночи! Я завела вам будильник на шесть часов. Устроит?

– Устроит.