Неизданная проза Геннадия Алексеева

После по традиции меня пригласили в служебное помещение и угостили чаем с домашними пирогами. И был долгий разговор о Насте, о моем романе, о моих стихах и о прочем.

В старину у Кремлевской стены близ Красной площади постоянно собирались не имевшие прихода нищие попы.

Они пьянствовали, дрались, словом, вели себя непотребно. Их отлавливали, высылали в отдаленные монастыри, но место это, называвшееся Крестом, не оставалось пустым вплоть до конца XVIII века.

А царевич Федор Алексеевич почему-то спал в колыбели до двенадцати лет.

За последние три года я написал всего лишь 60 небольших стихотворений. А раньше писал по 70–80 в год.

Была зима как зима. Довольно морозная. И вдруг резко потеплело. С крыш потекло. На улицах гигантские лужи. Тротуары такие скользкие, что по ним невозможно ходить. Была зима, а теперь не поймешь что – то ли поздняя осень, то ли ранняя весна…

Не могу приблизиться к тому, что далеко. Не могу удалиться от того, что близко. Ничего не могу. Немощен.

Лучшая работа Александра Иванова – портрет Виктории Марини.

Самое странное явление природы, разумеется, цунами. Даже при описании того, что при этом происходит, волосы встают дыбом. Упаси бог увидеть такое своими глазами! Однако японцы видят это довольно часто. Видят и продолжают бесстрашно жить на своих островах под боком у грозного тихого океана. Но Средиземное море не менее коварно. Волна стометровой высоты шутя смыла всю минойскую цивилизацию (Бакст. «Древний ужас»).

Позвонила М. И. Дикман и сказала, что рукопись надо срочно сдавать в производство и что художник уже сделал эскиз оформления. Книжка в Совписе должна выйти или в самом конце 86-го или в самом начале 87-го.

«У тебя все есть! – сказала Ирэна. – У тебя есть ум, есть талант, есть прекрасные творения и есть я! Как не совестно тебе хандрить и жаловаться?»

«Фриульское землетрясение разразилось в 9 ч. вечера. Днем стада оленей подходили к населенным пунктам. В то же время все кошки покинули селения. Было заснято на кинопленку, как они перетаскивали своих котят в луга».

Художник показал мне эскиз оформления. Я ужаснулся и едва не заплакал. Под игривой виньеткой с названием книжки расположился большой букет полевых цветов, над которым порхали бабочки. Фон изображал небо, по которому плыли кудрявые и тоже игривые облака.

– Зачем эти цветы и эти бабочки?

– Как зачем? Это же из ваших стихов! У вас там есть и цветы, и бабочки!

– А облака с какой стати?

– То есть как с какой? У вас имеется стихотворение про облака! Оно мне, между прочим, понравилось.

– А может быть, мы обойдемся и без бабочек, и без облаков?

– Если вам не нравится – извольте. Я сделаю обложку попроще.

– Вот, вот, попроще!

85-й, слава богу, прошел. Был он не так уж и плох.

1986

В половине второго ночи позвонила Ирэна и нежно поздравила меня с Новым годом теплым, мягким, немножко пьяным голосом.

– Я сейчас очень красивая! – сообщила она. – Жаль, что ты меня не видишь сейчас!

Зашел в редакцию «Авроры». Подборка моих стихов будет опубликована в сентябрьском номере.

Позвонил в издательство «Современник». Сказали, что надо срочно приехать в Москву и окончательно уточнить состав книги.

Позвонил в редакцию «Невы». Главный редактор все еще в больнице. Роман мой лежит в «Неве» уже четвертый месяц.

Еще раз встретился с художником, оформляющим мой сборник в «Совписе». Он показал второй вариант. Облака рассеялись, цветочки исчезли, бабочки улетели. Вместо них – мой любимый модерн (фрагменты решеток Троицкого моста).

– Вот теперь у меня нет возражений! – сказал я.

– И правда, стало лучше! – сказал Дикман.

– Вот и хорошо! – воскликнул довольный художник.

Очередной телефонный звонок неведомой поклонницы.

«Вы меня не знаете… Вы простите… Прочитала ваши стихи в „Неве“ и была, знаете ли, потрясена. Вы печатаетесь еще где-нибудь?»

Голос молодой, приятный. Забыл спросить имя и фамилию.

Первый визит Ирэны в Новом году! Снял с нее шубку и шапку. Подал ей тапочки.

– Я захватила туфли, – сказала она.

Сняла зимние сапоги, надела изящные туфельки на высоких каблуках, поглядела на себя в зеркало, дотронулась до волос и до кофточки.

– Ты что не видишь? У меня новая юбка!

И правда – на ней была новая шерстяная юбка, коричневая, в большую клетку.

– Прелестная юбка! – сказал я. – Поздравляю с обновкой! Сейчас мы ее вспрыснем.

Пили шампанское. Потом танцевали. И, как всегда, Ирэна глядела мне в глаза, улыбаясь влюбленно.

Опять заснеженные комаровские сосны. Опять давящая на уши тишина. И время от времени отдаленный гул проходящих мимо станции поездов. И сладкое чувство уединения и свободы от суеты.