Неизвестная. Книга первая

Весь вечер они проговорили о подготовке к «путешествию в страну шаманов и северного сияния» — так Кондиайн назвал предстоящую поездку на Кольский полуостров. И Лидочка поймала себя на мысли, что с каждой минутой ей становится все интересней и интересней. Наверное, потому ее не слишком удивило, когда Тамиил (а с легкой руки Варченко она решила так именовать Сашу Кондиайна) предложил ей помочь в проведение эксперимента.

— Мне кажется, — сказала она, — что это глупая затея. Но если таким образом можно спасти жизнь умирающего человека, то почему бы не попробовать.

— Ия про то же! — воскликнул Тамиил и взглянул на Варченко. — Вот, Александр Васильевич, и медицина меня поддерживает, — а потом достал из портфеля толстую тетрадь и карандаш и начал что-то быстро подсчитывать.

— Лидочка, — с укоризной посмотрел Варченко на Маркову. — Вы зря дали Тамиилу такой серьезный козырь. Он меня со своей идефикс целый день донимает. Теперь совсем замучает.

— Но Александр Васильевич, — сказала Лида, — в клятве Гиппократа…

— Так, — перебил ее Варченко, — значит вас уже двое.

А Тамиил оторвался от своих записей.

— Завтра у нас воскресение, — задумчиво сказал Кондиайн. — Двадцать восьмое марта тысяча девятьсот двадцать первого года. Девятнадцатый лунный день. Луна убывает! Видимость будет восемьдесят шесть процентов… Маловато, но на пределе… Значит попробовать можно… Шанс — семьдесят на тридцать, — и посмотрел на Варченко.

— Ну что ты так уставился, Тамиил? — Александр Васильевич достал из кармана носовой платок, протер стеклышки пенсне и водрузил их на нос.

— Мы же, в конце концов, естествоиспытатели, — серьезно сказал Кондиайн. — Так какого черта мы не попробуем?!

— Ладно, — вздохнул Варченко. — Уговорили.

— Тем более что завтра, — сказала Лида, которая действительно загорелась идеей Тамиила, — кроме дежурных врачей в больнице никого не будет.

— Ну и кого вы порекомендуете в качестве подопытного? — спросил Варченко Лиду.

— А давайте, — сказал Кондиайн, — того бедолагу с перитонитом. Мне его жалко.

— Он действительно не жилец, — согласно закивала головой Маркова. — Третий день в беспамятстве. Классический случай. Как сказал доктор Розанов, шансов — ноль.

— Может, Гэсэр-хан ему поможет? — Кондиайн показал Варченко исписанную какими-то цифрами, значками и графиками страницу своей рабочей тетради. — Тут все сходится.

— Хорошо, — Варченко огладил усы и взъерошил волосы на затылке. — Лида, вы не помните из истории болезни, когда он родился?

— Кажется… — Лидочка подняла вверх глаза.

— Ну? — нетерпеливо спросил Кондиайн.

— Восемнадцатого декабря тысяча восемьсот семьдесят восьмого, — сказала Маркова.

— Точно? — спросил Александр Васильевич.

— Это по новому стилю, — закивала Лида.

— Тамиил, рассчитай новую дату так, чтобы на двадцать первое декабря приходилась. На солцеворот.

— Сейчас, — Кондиайн принялся за расчеты.

Лида с Варченко с любопытством заглядывали через плечо математика.

— Получается, — наконец, сказал Тамиил и указал на листок, — двадцать первое декабря тысяча восемьсот семьдесят девятого, — потом посмотрел на Маркову и добавил: — По новому стилю.

Варченко решительно стукнул себя кулаком по колену.

— Лида, пожалуйста, завтра к полудню раздобудьте мне дюжину церковных свечей, большое зеркало, пару чистых полотенец и три кило соли.

— Александр Васильевич, — всплеснула руками Лидочка. — Где же я в наше время столько соли возьму.

— На черном рынке, где же еще, — пожал плечами Варченко. — В Москве есть черный рынок?

— Конечно, есть, но…

— Тамиил, — повернулся Александр Васильевич к Кондиайну. — Выдай из моих премиальных, сколько там надо, новому врачу экспедиции…

*****

Москва встретила Кузминкина и Струтинскую шумом, гамом и грязью. На Николаевском вокзале всегда многолюдно и суетно. Полы главного зала были покрыты слоем темно коричневой жижи. Это встречающие и провожающие нанесли с улицы.

Рыжие ботики, подаренные сердобольной Ольгой Бехтеревой, сразу испачкались, но Юлия этого не заметила. Она выбежала из центральных дверей и провалилась по щиколотку в лужу, припорошенную серым снегом. К счастью, промокнуть не успела. Кузминкин, едва поспевавший за девушкой, ловко подхватил ее и выдернул из расхлябистого месива.

— Как же ты?! — заругался на нее чекист, но она выскользнула из его рук и опрометью припустила вдоль вереницы груженых дровами и углем подвод.

— Товарищи пассажиры! — рявкнул стоящий у входа в вокзал станционный глашатай. — Поезд из Вышнего Волочка задерживается на полтора часа!

— Тьфу ты, черт! — выругался Кузминкин. — Напугал!

— Не задерживайтесь, товарищи! Не скапливайтесь у дверей! — глашатай не заметил ругани. Привык, наверное.

— Юля! — окликнул Струтинскую чекист. — Куда ты, Юля?! Погоди! Ну что тут поделаешь! — с досадой махнул рукой и побежал следом, ловко огибая лужи.

Он перехватил ее на углу.

— Юля!

Она остановилась, обернулась и внимательно поглядела Кузминкину в глаза. Он не выдержал взгляда.

— Зачем ты его сбросил? — спросила Юля.

— А куда мне его?! За пазухой таскать, что ли?

— Сообщил бы начальнику поезда.