Неизвестная война

Только-только наша бригада обустроилась, подтянулись обозы, можно было поесть горячего, выспаться, в ожидании свободных вагонов и паровоза, как случилась очередная напасть – белые захватили города Яренск и Усть-Сысольск[6], а ещё село Айкино.

По скудным данным разведки – если можно считать разведданными невнятные рассказы беженцев и успевших отступить красноармейцев, – из Архангельска вышел довольно крупный отряд, захвативший дорогу Яренск – Усть-Сысольск, где никто не ожидал нападения. Затем он разделился на три части и прошёл по нашей территории, как горячий нож сквозь масло, разоружая по дороге малочисленные воинские команды, а заодно и ставя в свой строй красноармейцев и местных жителей, пожелавших вдруг примкнуть к белому движению. Что же, ничего удивительного. Про наступление белых знают многие, а про то, что ни хрена у них не вышло, – пока только я.

В Усть-Сысольске никто даже не оказал сопротивления, а попытка яренских коммунистов создать оборону закончилась полным провалом. Теперь, говорят, в Яренском уезде идут расстрелы.

Отправка в Вологду нам «облизнулась», и вместо этого нам было приказано принять участие в разгроме белых. И на сей раз мы станем изображать речной десант. Интересно, почему есть морская пехота, но нет речной пехоты? Нет, так теперь будет.

Бригада отправилась через весь город, в Лиманский затон, где стояли пароходы, выведенные когда-то Павлином Виноградовым из Архангельска. Часть из них, после боёв с английскими канонерками или после бомб, сброшенных с вражеских самолётов, требовала капитального ремонта. Вон стоит мощный пароход «Шеварёв» (кстати, кто это?) с оторванным гребным колесом, а у этого, с новой надписью «Товарищ Троцкий», разворочена вся корма.

Река уже покрывалась тонким слоем льда, короткая навигация заканчивалась, а пароходы как раз и собирались чинить, но решили, что пока есть возможность, лучше использовать корабли.

В очередной раз подивился русской смекалке – рубки, машинные отделения и котлы были обшиты бронёй, на палубах стояли площадки, сработанные из толстых брусьев – не иначе, на них когда-то стояли орудия, а вдоль бортов лежали мешки с песком. Не десантные катера, но сойдёт.

– Может, останешься? – поинтересовался Виктор, но я только отмахнулся.

Я недавно раздобыл мосинскую винтовку со штыком, и теперь с чистой совестью вошёл в отделение охраны, приданной нашему командованию. Ну, не дело это, чтобы человек болтался без определённого занятия и обязанностей. Я даже не стал претендовать на должность отделенного командира, а «комоду» заявил, что тот может меня использовать и в карауле, и в бою.

В караул, правда, меня назначать не стали, но в бою обещали «иметь в виду».

Бригаду погрузили на несколько пароходов. Командование и первая рота оказались на «Николае Рысакове». А ведь знакомое имя, где-то слышал. В Череповце! Рысаков – один из бомбистов-«первомартовцев». А ещё мой земляк – учился в Череповецком реальном училище. И за что ему такая честь? Сколько помню, Рысаков, бросивший бомбу в карету императора, взорвал не монарха, а кого-то из зевак, включая мальчишку, а потом, после ареста, «вложил» всех своих товарищей. Ну да ладно, пароходу-то всё равно, как его назовут. Зато, как ни крути, земляк.

По Вычегде наша флотилия двигалась медленно. Часа через два, когда проходили мимо Усть-Сысольска, часть пароходов принялась заворачивать влево, а находившиеся там люди – тутошние речники и невесть откуда взявшиеся в этих краях балтийские матросы, без артиллерии и обоза, приготовились к десантированию.

Нам плыть подальше, но через четыре часа встали и наши пароходы. Я-то, грешным делом, считал, что Яренск стоит на самой Вычегде, а он оказался совсем на другой реке, в которую на пароходах не въедешь. То есть не войдёшь.

С пароходов начали скидывать деревянные сходни, по которым принялись выкатывать орудия, сводить грустных лошадок.

Я немного посочувствовал артиллеристам. Хорошо, что земля уже малость промёрзла, но всё равно, парням приходилось время от времени помогать лошадям вытаскивать пушки и вытягивать телеги, гружённые ящиками со снарядами.

Общее командование осуществлял товарищ Тякишев, из матросов. Не знаю, каким местом он думал, но без разведки и без артиллерийской подготовки – спрашивается, на кой хрен пушки тащили? – отдал приказ строиться в цепи и атаковать город.

Наш комбриг только матернулся, но с командиром во время боя не спорят. Выстроив цепь из бригады, пошёл вместе со всеми в атаку.

Всего было четыре цепи, а в первой шли матросы, во главе со своим командиром. И, разумеется, по нам ударили пулемёты. Точно сказать не берусь, но штуки четыре. Ударили грамотно – начали с флангов, приближаясь к центру, а потом – расходясь веером.

– Ура! – заорал командир десанта, его поддержало три или четыре голоса, но потом вся первая цепь, поредевшая на треть, дружно легла на землю. А глядя на них – и вторая, потерявшая примерно четверть бойцов.

– Принимаю командование на себя! – проорал наш комбриг и приказал отступать.