Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко

– Что же говорить? Вы и так всё знаете. Знайте, что по любви к Феничке я и пошёл на это дело. Отец отдавал её за меня, но хотел денег десять тысяч. А где их взять? Вот и стал я подыскивать «работы». Съездил как-то в Остров, там на примете был у меня один приехавший в Россию англичанин, да с тем ничего не вышло. Вот тут-то в Острове я и повстречался случайно с двоюродным братом, тоже, как и мы, – Поляковым. Обрадовался он мне, давно не виделись. Разузнал он про моё житьё-бытье да и говорит: «Вот тебе случай хороший… Живу я у богатеев Правнуковых в такой-то деревне. У них деньжищ уйма, и тысяч сто, говорят, они дома держат. Не люблю я их, уж очень они скупы, да и работой меня забивают, а платят гроши. Проберись-ка к ним ночью, да и поищи!» И стал я обмозговывать это дело. Тут же в Острове подвернулся мне товарищ, тоже обратник, Колька Колыжный. Я рассказал ему про Правнуковых и предложил вместях обделать дело. Он ходил без «фарта» и с радостью согласился. Завербовали мы в нашу компанию ещё Колыжнаго брата, проживавшего недалече от «Дна», да ещё одного мужичонку из самой деревни Правнуковых. Прибыли вместе на станцию, а оттуда будто приезжие купцы подъехали к дому Правнуковых. Вошли, огляделись. Видим – одни старики, бабы да малые ребята. Ну тут, недолго думая, схватили сначала двоюродного братишку моего да хозяйского сына, связали по рукам и ногам, а затем, перекрутив остальных, заткнули тряпками им рты, стало быть, чтобы не орали. Перво-наперво принялись за старика: «Сказывай, где деньги»? Какое там! Молчит, хоть бы слово! Мы и руки ему выворачивать, мы и пальцы ломать, глаз один проткнули – молчит старый чёрт, лишь покрякивает. Так мы его и прикончили, не узнав ничего. Старуха было завопила, ну да ударом обуха и с ней разделались. Кинулись мы тогда допрашивать сына, да дохлый он какой-то: ткнули раз-другой, и душа из него вон. Повынимали мы тряпки из бабьих ртов: «Сказывайте, молодки, где деньги»? Те божатся, что не знают. Да врут, подлые! Мы и за них принялись. Подохли обе, а слова не сказали. И разобрала нас с Колькой злоба. Что за чёрт, бьёмся, бьёмся, а толку нету! А тут ещё наши оба товарища, Колькин брат да другой мужичонка, стоят без кровинки в лице да трясутся, что в лихорадке. Тоже сволочи! На такое дело пошли, а смелости-то и не хватило. Обозлился Колька до чёрта, да как схватит ребёночка за ножки, да хлясть его головкой об стену! Озверел человек! Повернулся ко мне да и говорит: «Что же я один работать буду? Что стоишь? Не отставай, вон пришпиль того к люльке»! Ну я, конечно, не отстал, посадил ребёночка на булавку! Рыли мы, рыли, искали-искали – нет денег, хоть тресни! Делать нечего: принялись за моего двоюродного братишку. «Что же ты, такой-сякой, врал? Где же это сто тысяч стариковских?» А он, дурак, видит, мы не в себе, где бы кротко ответить, принялся нас обкладывать: «Будьте вы, говорит, прокляты! Я думал, что вы по-хорошему проберётесь ночью, да тихонько всё обделаете, а вы и малых детей не пожалели»! Ну, что с ним долго разговаривать?! Действительно, начали мы пытать его. Долго он упирался, измучил нас, наконец, перед самой кончиной указал, что старик со старшим сыном частенько запирались в клети на дворе, куда не пускали никого. Добившись этих слов, Колька со злобы, что тот долго запирался, одним махом его прикончил. Мы принялись обыскивать клеть на дворе и скоро под бараньими шкурами да рогожами нашли в полу дверь люка. Открыли, а там в подвале сундук привинчен к стене. Бились над ним, бились, наконец, отвинтили, а открыть тяжеленный замок с секретом не можем. В темноте поволокли мы этот сундук в лес, подальше от деревни, и там же в лесу кое-как расколотили его. В нём оказалось не сто, а всего десять тысяч. Мы с Колькой взяли по 4 тысячи, а по тысчонке дали за молчание Колькиному брату да мужичонке. Поделив же деньги, мы разошлись в разные стороны.

Я с брезгливостью, но внимательно слушал этот мрачный рассказ и невольно всматривался в рассказчика. Мне хотелось отыскать в его внешности что-либо характерное, свидетельствующее о преступных изгибах этой тёмной души; но предо мной был человек как человек: несколько мрачный, с тяжёлым немигающим взором, но каких встречаешь тысячами. Ничего выпуклого, ничего яркого, ничего характерного!

По указанным Сенькой адресам были арестованы в деревне и Колька Калыжный с братом, и мужичонка, причём Колька оказал вооружённое сопротивление и ранил пулей в ногу одного из полицейских надзирателей.

Сеньку Полякова и Кольку Колыжнаго суд приговорил к бессрочной каторге, Колькин брат и мужичонка отделались арестантскими ротами.

Чёрная неблагодарность

В Петербурге на Литейном проспекте[53] в одной из аптек ночью были убиты провизор и аптекарский ученик. Убийство совершено с целью грабежа, так как касса оказалась пустой. Убийца проник в помещение, выдавив стекло в окне, причём на куске выдавленного стекла ясно отпечаталась вся пятерня вероятного убийцы.