Неизвестный Мао

Эти же кадры выступали и в роли тюремщиков, держа крестьян взаперти в их деревнях. 19 августа 1958 года Мао еще больше ограничил какие-либо передвижения внутри страны без разрешения людей, которых он называл «скитающимися повсюду бесконтрольно». Традиционной возможности спастись от голода, перебравшись в местность, где он свирепствует меньше, которая долгое время оставалась нелегальной, теперь был положен конец. Один крестьянин оценивал сложившуюся ситуацию хуже японской оккупации: «Даже когда пришли японцы, — рассказывал он, — мы все же могли уйти от них. Но в тот год [1960]… мы были просто обречены сидеть взаперти в доме и ждать смерти. Моя семья состояла из шести человек, и четверо из них умерли…»

Еще одной функцией низовых кадров была борьба с попытками крестьян «воровать» свой собственный урожай. Повсеместно распространились наводящие ужас наказания: одних людей закапывали живыми, других душили веревками, третьим отрезали носы. В одной деревне четверо запуганных молодых людей были спасены от закапывания заживо, когда уже земля была им по пояс, благодаря отчаянным мольбам их родителей. В другой деревне ребенку отрезали четыре пальца на руке за то, что он съел ложку недоваренного риса. Еще в одной двум подросткам, пытавшимся украсть немного еды, пропустили сквозь уши проволоку и потом подвесили их за эту проволоку на стене. Подобные зверства в тот период времени множились по всей стране.

В качестве составной части «большого скачка» в 1958 году Мао также попытался превратить и города в лагеря принудительного труда путем организации городских коммун. План его состоял в отмене заработной платы и превращении всего общества в барачную систему, где деньги не ходят. Мао не удалось реализовать этот план, потому что система рабства никоим образом не соответствует современным городам, в которых жизнь имеет гораздо больше измерений.

Однако это не значит, что Мао оставил города нетронутыми. Его лозунгом для городов стал: «Сначала производство, жизнь стоит на втором месте». Идеальным городом Мао считал целиком промышленный центр. Стоя в воротах Тяньаньмыни и глядя поверх великолепных дворцов, храмов и пагод, которые тогда во множестве украшали город, он заявил мэру: «В будущем, глядя отсюда, я хочу видеть только трубы заводов!»

Но хуже всего то, что Мао горел желанием снести существующие города в масштабе всей страны и на их развалинах возвести промышленные центры. В 1958 году режим составил список памятников истории в Пекине. В списке этом оказалось 8 тысяч позиций, из которых Мао посчитал нужным оставить только семьдесят восемь. Каждый, кому становилось известно об этом решении, начиная с мэра Пекина, умолял отменить столь масштабное разрушение столицы. В конце концов приказ не стали выполнять столь решительно — до поры до времени. Но все же по настоянию Мао древние городские стены и ворота были разрушены до основания, а их обломками засыпано прекрасное городское озеро. «Я обрадовался, когда услышал, что снесены городские стены Нанкина, Цзинаня и других городов», — сказал Мао. Ему доставляло удовольствие издеваться над деятелями культуры, которые проливали слезы при виде этих бессмысленных разрушений. Множество шедевров китайской цивилизации навсегда исчезло с лица земли.

При каждом возможном случае Мао снова и снова выражал свое отвращение к китайской архитектуре и восторгался европейскими и японскими строениями, которые для него являлись воплощениями достижений милитаристских государств. «Я не могу выносить вид домов в Пекине и Кайфыне [старых столиц]. Насколько прекраснее дома в Циндао и Чанчуне», — заметил он как-то в узком кругу своих приспешников в январе 1958 года. Циндао раньше был германской колонией, а Чанчунь построен японцами в качестве столицы марионеточного государства Маньчжоу-Го. Мао много раз повторял, что эти города «прекрасны».

Мао позволил строительство крайне незначительного числа зданий в китайском стиле. В первые годы его правления было возведено несколько строений в старом китайском стиле, но вскоре их принялись критиковать за их традиционную внешность. Когда к 1959 году возводились новые сооружения в ознаменование десятой годовщины режима, они строились в советском стиле. Они стали единственными постройками маоистской эры, обладающими хоть каким-то подобием эстетики. Все остальные являются заводскими корпусами или зданиями утилитарного назначения и представляют собой просто большие коробки из серого бетона.