Неизвестный со станции Титлин

Корвин летел за ним, держась одной рукой за стену, другой – за спину Хартли. Их подгоняли выстрелы и крики. В какой-то момент Он почувствовал, как на его руку что-то брызнуло. Что-то теплое и липкое. Он на секунду отпустил спину Хартли и поднес руку к лицу. Несомненно, это была кровь. Она была теплой, как кровь. Но какая-то необыкновенная. Она пахла какао, а вместо ярко-алого окраса, она была светло-оранжевого цвета и по консистенции напоминала желе. Словно он в руках раздавил апельсиновый джем. Он опустил руку обратно на спину Хартли, сплошь покрытую этим месивом.

– Дверь, – крикнул Хартли.

– Наконец-то, – ответил Корвин.

Пуля воткнулась в мясо и уже через секунду вылетела наружу, врезавшись в стену прямо над головой шотландца. Корвин по инерции схватился за простреленное плечо, оторвав здоровую руку от стены. Он попытался найти Хартли раненой рукой, но тот куда-то исчез.

Сзади по ногам что-то ощутимо ударило. Корвин повалился на землю и тут же перевернулся. В его ногах валялся какой-то человек, наверняка, солдат. Завеса начинала медленно рассеиваться, но Корвин все равно не мог различить его лицо. Он видел лишь очертания человека и темную лужу, расплывающуюся в разные стороны от него. Темное пятно поверх чуть более светлого пятна.

– Алекс, – послышался голос Хартли где-то сзади.

Он хотел уже ему ответить, но то, что он увидел, его остановило…

54.

– Внешней связи нет, – Мастерсон попробовал покрутить антенну одной из экстренных раций, которыми были оснащены абсолютно все помещения станции. – А внутренняя прерывается помехами. Почти ничего невозможно разобрать.

– Да, что твориться-то? – Кастор задал вопрос, который висел на языке каждого, находящегося в кабинете Геджани, и на который никто из них не знал даже приблизительного ответа. – Что за…

Вдруг дверь распахнулась, и внутрь ввалился подполковник Смирнов. Его лицо раскраснелось, а вены на шее вздулись так, будто вот-вот готовы взорваться.

– У вас рация лучше работает? – выкрикнул он.

– Полко…

– Нет времени объяснять, – он выхватил рацию из рук Мастерсона, не взирая ни на какие протесты американца.

Он сделал то, что не получилось у старика. Смирнов настроил рацию за несколько секунд, чем безусловно понизил самооценку американца. Послышалось слабое шипение и крики, прерываемые статическими помехами.

– Говорит подполковник Смирнов, – четко выговаривая каждое слово, сказал он. – Доложите ситуацию.

Снова шипение и нечленораздельные крики, говор и стрельба.

– Говорит подполковник Смирнов, – повторил он. – Доложите ситуацию.

– Т… подпо… гов… ит… из зала… ний… серж… ов…

Смирнов поднес рацию ближе к уху, стараясь расслышать все, что ему пытаются донести. Сейчас все внимание к себе приковывала только рация.

– Д… рь… ры… а…

– Повторите, сержант, – выкрикнул Смирнов, не замечая, что его обступили со всех сторон.

– Д… рь… о… та…

– Я ничего не понимаю, – протянул Кастор.

Отсальные почти со злобой шикнули на него и снова приковали свое внимание к портативной рации.

– Повторите, сержант. Вас плохо слышно и трудно разобрать.

– Дверь… от… а… – закричали в рации. – …рь… рыта… две… отк… а…

– Дверь открыта, – одними губами прошептал Инитаро.

Комната потонула в монотонном шипении белого шума.

55.

Корвин, казалось, превратился в статую. Жалкую статую, распластавшуюся на земле. Завеса потихоньку рассеивалась – четкость и контрастность возвращались на свои места. Если в самом начале он не мог разглядеть, что находится в двух метрах от него, а в метре видел только очертания, то сейчас он прекрасно видел мертвого солдата, сделавшего последний вдох в его ногах. У него был выжжен живот, будто ему сразу же прижгли страшную рваную рану, от которой не спас даже бронежилет.

Но Корвина пугал не труп. Сквозь дымку кровавой завесы к нему что-то приближалось. Он видел лишь контур, но это точно был не солдат, и точно не человек. Сложно было определить рост существа – все-таки Корвин лежал на полу, но у него было две ноги, две руки, одна непомерно большая голова и тело в виде гигантского знака вопроса. Оно издавало какие-то странные звуки похожие то ли на зов кита, то ли на общение дельфинов, то ли на все сразу. На голове, если это была голова, светились три ярко-оранжевые точки. Корвин сначала подумал, что это какой-то прибор ночного видения или оружия. Но потом заметил, как они поочередно закрылись, словно шторками. Это были глаза. Его глаза.

– Алекс, – твердая рука Хартли схватила его за плечо и потянула на себя.

Корвин, как будто опомнившись, начал отползать назад. Хартли пытался поднять его на ноги, но те, как будто забитые ватой и паралоном, упорно не хотели слушаться.

– Алекс, давай же, – кричал ему на ухо Хартли, и тут он поднял глаза. – Боже, а это что такое?