Неизвестный со станции Титлин

Ифран и Кастор переглянулись – солдат был не в курсе их дел, и объяснять сейчас всю сложность ситуации было бы трудно и нелогично.

– Минирует, – вдруг нашелся Хартли. – Хотим сравнять это место с землей.

– По-моему, это правильно, – заключил Лунин. – Ну, так мне за ним сходить? Я могу, если что. Мне не трудно. Я и с минированием помочь могу…

– Вот он! – вдруг выкрикнул Питер Хартли и тут же осекся. – Но…

Из-за поворота выскочил Верчеенко и на дрожащих ногах походкой пьянчужки начал приближаться к ним. Его нос был разбит, кровь запачкала короткую светлую щетину, которая была ему так чужда, губы, подбородок, струйками прошлась по шее и перешла на майку. Он издавал какие-то странные хлюпающие звуки, похожие то ли на стон, то ли на плач.

– Он не дал мне… – всхлипывал он, а кровь у носа пузырилась и лопалась. – Он… меня… Он мне… не дал…

– Какого хрена? – вырвалось у Хартли. Он сделал несколько твердых шагов навстречу русскому с желанием схватить его за грудки и вытрясти из него объяснения. Но Питер, интуитивно умевший предугадывать необдуманные действия отца, постарался его придержать.

Ифран и Кастор первыми подскочили к Верчеенко и помогли ему добраться к остальным.

– Что случилось? – спросил его Геджани, когда Олег немного отдышался.

– Что ты сделал с Корвином? – рвался к нему Хартли, яростно крича и размахивая руками. – Что ты с ним сделал?

Питер уже не мог успокоить отца, поэтому Кастору и Лунину с трудом удавалось его сдержать. Второй даже успел получить от шотландца болезненный тычок под дых, но все же не отпустил его, хотя в глазах серьезно потемнело.

– Я… я… ничего… – хлюпал Верчеенко. – Мы разговаривали… начали прощаться… а потом он толкнул меня… и побежал… на… на станцию… я его догнал пытался остановить… он ударил меня и… и… – он оглядел всех присутствующих, словно силился найти понимание. – Он… он.. мое место занял… понимаете… мое… – он ткнул себя пальцем в грудь. – Он… занял мое место!

Они погрузились в молчание, которое прерывали лишь затихающие всхлипы и невнятный лепет Верчеенко.

– Нам нужно уходить, – подвел Ифран.

– Но Корвин… – начал было говорить Хартли, однако Геджани тут же перебил его.

– Корвин сделал свой выбор, Уэлен.

– Выбор умереть?

– Умереть? – переспросил Лунин, но его вопрос остался без внимания.

– Спасти нас всех, – выдохнул Кастор. – Ты же его хорошо знал, он не мог так поступить, по-твоему?

Хартли с горечью поймал себя на печальной мысли.

– Мог, – он потупил голову. – Уходим…

Шотландец подхватил на руки экзоскелет Корвина и направился к соснам, за которыми недавно скрылась вереница спасшихся. Питер пошел рядом. Он не знал, в чем дело, и не хотел донимать отца расспросами – тот сейчас был не в духе. Но он точно понял лишь одно – Корвин больше не вернется. Питер сильно сжал в кармане рукоятку ножа – все, что осталось у него от друга. На душе стало невероятно больно и противно.

– Пойдем, Олег, – вздохнул Кастор, потрепав того за плечо. – Не вини себя.

Он протянул ему руку и помог подняться на трясущиеся ноги.

Они шли к соснам, к спасению, не проронив ни слова, они потеряли еще одного храбреца, который пожертвовал собой ради них и человечества. Они были подавлены. И никто из них не видел, как рука Верчеенко нырнула в ящик с оставшимися спасительными браслетами и, втихомолку взяв один из них, защелкнула на другой.

90.

Воперки мнению Геджани, Верчеенко никогда не взламывал и не перепрошивал АСУПИ, чтобы скрыться от камер и стать незаметным. Он вообще не имел ничего общего с протоколами этой программы и не имел ни малейшего понятия, как подлезть к ее внутренностям. Протоколы были для него такой же загадкой, как квантовая механика для кенгуру. Он придумал обложку, приложил руку к оформлению и дизайну, но только не ее мозг. Он был слишком сложен для него, слишком изящен.

АСУПИ взломал ее истинный отец – Корвин. Он сделал это еще задолго до Титлина, еще на стадии разработки. Внес некоторые изменения в иерархию протоколов. АСУПИ рассматривала его и Верчеенко выше, скажем службы безопасности или управляющего станции, но ниже приказов о чрезвычайных ситуациях – здесь они уже были бессильны. Корвин страховал их от человеческого фактора. Чтобы систему не украли – они были приоритетом в ее программах, чтобы они не влияли на чрезвычайные ситуации – эти приказы занимали самое главное положение в иерархии протоколов. Простая форма предосторожности, которая, как считал Корвин, возможно, никогда не понадобится. А Верчеенко просто приказал АСУПИ не выдавать его местоположение, и она не стала этого делать. Тогда, в медостеке, с сигналом, пришельцами и трупами солдат, Корвин об этом даже не подумал. Сейчас это казалось очевидным. Раньше он был хитрее.