Неизвестный со станции Титлин

Корвин подошел к одной из восьми дверей. Попытался ее толкнуть – она оказалась запертой. Тогда он пошел к следующей. Та была исцарапана и выпачкана густой слизью. Чем ближе слизь располагалась к полу, тем суше она выглядела. Глубокие многочисленные вмятины зачастую оканчивались рваными трещинами. Она открылась лишь на ширину фаланги мизинца. В узенькую щель он с трудом смог рассмотреть зал для испытаний.

– Так вы запускали вирус, – в полголоса проговорил он. Его голос прозвучал здесь необычайно высоко, но он даже не обратил на это внимания. Тот быстро просочился в стены и заглох.

Корвин подошел к следующей открытой на распашку двери и чуть не опешил. Перед ним распростерлась зеленая чаща смешанного леса, где высокие стройные сосны закрывали от голубого свечения силового поля коренастые дубы и редкие миниатюрные березки. Он огляделся по сторонам и увидел вдалеке очертания станции Титлин. Лес наполнялся криками.

– Я снаружи… – протянул Корвин. – Они снаружи…

Вдруг послышался какой-то треск, словно сквозь пересохшие кустарники пытался пробраться небольшой зверь. Корвин перегнулся через порог, почувствовав на лице влажный вечерний воздух, и захлопнул дверь. Его рука не отпускала ручку около минуты, пока он не удостоверился, что никто не будет ломиться обратно. Никто и не ломился: его присутствие по ту сторону двери осталось незримым для пришельцев.

Он начал дергать все двери одну за другой. Некоторые с легкостью открывались, демонстрируя виды на внутренние залы и коридоры станции, еще одна снова показала ему лес, еще одна вообще не открывалась. Он сразу же вспомнил дверь, вмурованную в пол. Последняя открылась не полностью: она уперлась в стену одной из комнат станции. Сложно было определить, в какую именно. Ему пришлось перегнуться через порог, чтобы снизу рассмотреть, куда она выходила.

Дверь оказалась в углу одного из лабораторных залов. Корвин не знал, на каком этаже и в какой части станции точно, но все же мысленно надеялся, что комната управления станцией где-то недалеко.

Он осторожно протиснулся в проем, спрыгнул на землю и закрыл за собой дверь, оказавшись в небольшом треугольничке стена-стена-дверь. По бокам было слишком мало места, чтобы протиснуться в лабораторию, так что ему пришлось проскакивать в сорокасантиметровый зазор под дверью.

Наконец, дверь оказалась позади него. Он обернулся, как и следовало ожидать, видно ее не было. Идеальная маскировка – она могла находиться здесь днями, и никто бы даже не заподозрил, что находится в нескольких метрах от портала на иную планету или внеземную станцию.

Комната была пуста, за исключением двух бездыханных тел: растерзанного солдата и изрешеченного пулями лаборанта в полуспущенных шортах. Скорее всего, солдат пристрелил одного из инфицированных, а остальные уже повалили его на пол, накинувшись толпой. Лучше бы он пустил пулю себе в голову.

Корвин проверил пистолет, забрал у солдата еще один целый магазин и выскочил в коридоры, предварительно прихватив со стола гарнитуру кого-то из местного персонала. К счастью, коридоры оказались пусты.

Он знал эту часть Титлина. Комната управления станцией, находилась не так близко, как хотелось бы ему, но и не так далеко. Было, чему порадоваться.

– АСУПИ, – прошептал он, засовывая наушник в ухо. – Настройся на гарнитуру и говори только в нее. Тебя должен слышать только я.

В ухе послышалось статическое жужжание и приглушенный электрический щелчок.

– Связь? – отчетливо произнесла АСУПИ.

– Есть, – он ненароком улыбнулся – наконец-то, хоть что-то получилось. – АСУПИ.

– Я слушаю.

– Теперь ты мои глаза и уши. Ты должна провести меня в свое сердце мимо этих…

Он вдруг запнулся. Его голову посетила безумное озарение: мысль настолько простая, что он даже не понимал, как она не пришла в его голову, минут десять назад.

– Но нам нужно будет заскочить еще в одно место. Оно по пути…

Если он был прав, то мозаика, в конце концов, сложилась.

99.

Пораженный током и избитый пришелец начинал приходить в себя. Руки постепенно начинали шевелиться. Он пытался вскочить на ноги, но получалось далеко не так хорошо, как ему этого, наверняка, хотелось. Потом Кастор объяснял это тем, что у них тоже есть мышечная ткань, которую также может свести судорогой, или продолжительное воздействия на тело электрического тока привело к разрушению какого-то участка мозга. Вторая версия ему нравилась значительно больше. В ней было больше садизма, и миролюбивого профессора это вполне устраивало.

– Займитесь им, – крикнул Лунин и, подбежав к мине, вручил шокер Уэлену Хартли.

– Я нужен сыну, я не пойду! – взревел тот, но инстинктивно сжал шокер в грубых квадратных пальцах.

– Ты – самый крупный и сильный из нас, Уэлен, – одернул его Ифран. – Этот парень позаботиться о твоем сыне. К тому же, сейчас ты ничем не можешь помочь.