Некому заступиться (СИ)

- Полагаю, что это - рисунок, сэр - ответил Уолтер на вопрос ректора.

- Не стройте из себя дурачка! - отчеканил ректор; его ноздри дрожали от гнева. - Я знаю - вы либо сами нарисовали это, либо знаете того, кто это сделал!

- Нет, - решительно произнес юноша. - Я вижу эту картинку впервые.

- Тогда, быть может, вот это, вам знакомо? - Грин сунул Уолтеру еще один лист. Распространялась десятками, если не сотнями экземпляров. По всей Академии и даже за ее пределами.

Студент пробежался по бумаге взглядом. Политическая прокламация, а это была именно она, гласила:

"Мы, народ Самиларда, требуем:

Установления гражданских прав и свобод

Принятия Конституции

Созыва Парламента

Создания независимого суда

Законодательной защиты частной собственности

И, наконец, надрать главному цензору его жирную задницу", - последняя строчка была написана очень мелко, так что сразу и не разберешь.

- Вы - автор этого мерзкого пасквиля? - ректор прожигал Уолтера взглядом.

- Нет, сэр, - нечеловеческим усилием воли студент заставил свой голос не дрожать.

- Подойдите к окну, - приказал Грин. - Что вы там видите?

- Сад, - ответил юноша, разглядывая припорошенные снегом деревья.

- А еще? - вопрос ректора явно содержал какой-то подвох; знать бы - какой именно...

- Фонтан. Ротонду. Колоннаду. Какое-то черное пятно на снегу. Похоже, это - дохлая ворона...

- Довольно! - Грин ударил кулаком по столу, так что юноша счел, что его последняя реплика явно была лишней. - Запомните, Ховард - вся, вся эта красота - создана на деньги и по поручению нашего благодетеля - добрейшего и щедрейшего графа Найджелса.

- Интересно, а мебель из чистого серебра в вашем кабинете - тоже? И что насчет вашего перстня с огромным бриллиантом? - эти свои мысли Уолтер озвучить не решился.

- Именно этому достойнейшему человеку наша Академия обязана своим величием и процветанием, - продолжал ректор. - Без него она просто не смогла бы существовать в своем нынешнем виде.

- А вот тут вы, пожалуй правы, - Уолтер молчал, продолжая при этом вести ожесточенную мысленную дуэль с Грином. - Стараниями этого мерзавца из Академии были уволены десятки умнейших профессоров. Некоторые из них отправились из аудиторий прямиком на каторгу, а то и на плаху. А уж сколько великих книг по велению цензора изъяли из нашей библиотеки... Не сосчитать. Без "добрейшего-щедрейшего-достойнейшего" наша Академия и впрямь выглядела бы совсем по-другому.

- Лично вы - должны быть по гроб жизни благодарны Его сиятельству. Клевета на графа является покушением на само наше государство, на его традиции и духовные основы. И я не потерплю, чтобы гнусные наветы и крамола распространялись в стенах нашей древней Академии. Любой, кто занимается подобной мерзостью, любой, кто знает клеветников, но молчит о них - будет сурово наказан. Вы меня поняли, Ховард?

- Да, сэр, - бесцветным голосом ответил студент.

- Свободны!

Лишь затворив за собой дверь кабинета и отойдя от нее на добрую сотню шагов по коридорам, Уолтер позволил себе облегченно вздохнуть. Пронесло! Причем он почти не соврал ректору. Прокламацию написал Николас Крейн, автора карикатуры юноша действительно не знал (хотя, конечно, догадывался, кто это мог быть). Самое главное, что до Грина не дошла еще одна новость, которая бы очень сильно ему не понравилась. На одной из недавних студенческих пирушек юноша зачитал сатирическое стихотворение собственного сочинения. В нем тоже крепко досталось главному цензору, хотя еще сильнее Уолтер прошелся по очередной фаворитке графа Найджелса - баронессе Маргарите Вогстерской. Она широко прославилась своей показной религиозностью, сочетающейся с крайне вздорным и истеричным нравом а также со страстной любовью к безумно дорогим нарядам, украшениям и прочей расточительной роскоши. По слухам, именно для "шлюхи из Вогстера", как ее прозвали в народе, цензор возводил новый великолепный дворец в столичном районе Рукс. Ради грандиозного строительства у полусотни тамошних домовладельцев изъяли и снесли жилье.

Еще через несколько мгновений юноша почувствовал как его лицо само собой расплывается в счастливой улыбке. Он не сдал друзей и знал, что они, в случае чего, тоже не сдадут его. Но главное - в кармане у него лежало письмо от нее.

Их встреча произошла случайно - на большом балу в столичной ратуше. Уолтер был беден, поэтому ему пришлось надеть фрак с чужого плеча. В тот вечер юноша поймал на себе немало презрительных взглядов. Наверняка представители высшего света проклинали обычай приглашать на бал лучших студентов Академии. Традиция зародилась еще во времена, когда Данкирк был не столицей Самиларда, а вольным купеческим городом. По какому-то недоразумению впоследствии этот обычай не упразднили.

Их танец длился всего несколько минут - но Уолтер запомнил все ее черты. Он помнил озорные искорки в ее зеленых глазах и аромат ее густых каштановых волос. Помнил робкое прикосновение ее руки и звук ее голоса. После бала юноша вышел в морозную столичную ночь окрыленный, уже не обращая внимания на косые взгляды окружающих.