Некоронованный

Тот сначала увидел бинты, пропитанные кровью на правом боку (выживет ли?), рана на плече, перевязанная голова (это, похоже, самая легкая, повезло… здесь повезло, а вот что с боком?) и только потом посмотрел на лицо.

– Хэлгон?!

Услышав свое имя, аглонец открыл глаза.

– Бро…ннир. Добрая встреча…

– Ты откуда здесь?!

– В Эндорэ..? В отряде..? – попытался усмехнуться, сил не хватило. Кровь розоватой пеной выступила на его губах.

– В отряде!

– Я всегда… неплохо прятался…

Нолдора трудно удивить. Но сейчас у Броннира земля закачалась под ногами. Он слишком ясно помнил, как последний раз он видел этого аглонца, а сейчас Хэлгон – ну да, не мертв, а едва жив, ну да, не со стрелой в сердце, а, похоже, с пробитым легким, ну да, не враг, а свой, и в твоем же собственном отряде (как?!)… Дом Феанора умеет удивлять. Две Эпохи прошло, а что изменилось?

– Фалафрим, – выдохнул раненый, объясняя.

– Так ты с ними… – что ж, хотя бы его появление стало понятно.

– Броннир… просьба… – снова кровавая пена на губах.

– Да, я слушаю.

– Если… не выберусь… Аранарту не рассказывай… про ту мою смерть. Он знает… но без подробностей…

– Аранарту?! Погоди… эльф, который с Аранартом, это ты?!

– Я. Встречаться… не хотел… – кровавая пена, – вы же на меня тогда насмотрелись… всей гаванью…

– Хэлгон… – «Меня совесть будет грызть сильнее за одного павшего эльфа, чем за сотню рудаурцев, перебитых спящими!» – не смей умирать. Аранарт не простит себе твоей смерти. Не смей. Вы, мерзавцы, живучие; вы выберетесь, если не наповал.

– От мерзавца… живучего… слышу.

Ругается – значит, выживет. Обязан выжить!

Надо было заниматься прочими делами отряда. Но выражение лица Броннира было таким, что его хотели и не решались спросить, кто погиб.

Глорфиндэль подошел к нему:

– Что?

– Помнишь Хэлгона?

– Помню? Зачем его помнить, он же арнорский.

– Ты знал, что он в Эндорэ? Что он вышел из Мандоса?

– На одном корабле приплыли.

– А вот я не знал…

Мрак прошлого

– Прочесать лес! Он мог быть не один!

А даже если и один. Невернувшийся разведчик – это тоже донесение. Менее ясное: его мог убить и орочий отряд. И всё же. Известно ведь, откуда именно он не вернулся.

– Ты знаешь… знал его?

Кто-то из дориатцев.

– Да. Знал. Пес из своры Келегорма.

Нет зверя страшнее одичавшего пса. Волк не так опасен.

– Они придут?

– Обязательно.

– И… против вас?

– Это не имеет значения для них. Ну и для нас. Мы же вас не бросим.

– Ой.

Ну кто пустил детей?!

– Это эльф?

– Это враг?

– Да, мальчики. Это эльф. И это враг. Самый страшный враг.

– Но Нимдин же убил его своей белой стрелой!

Сказать? Не стоит?

Сказать. Неведенье не защитит от неизбежности.

– На всех у Нимдина стрел не хватит.

– Госпожа Эльвинг, не стоит тебе глядеть…

– Я не в первый раз вижу эльфа, убитого эльфами.

Детей забери. Если не случится чуда, они еще успеют… насмотреться.

– Надо укрепить гавань! Времени мало, но есть. Мы можем успеть.

– Но тогда она перестанет быть скрытой…

– Она уже перестала быть скрытой! «Знают» или «узнают» – разница лишь во времени на возведение стен.

И, похоже, мы спаслись из пылающего Гондолина, чтобы погибнуть здесь.

А они спаслись из пылающего Тар-Гелиона и Аглона за тем же самым.

– Броннир, очнись!

Гондолинец вздохнул, повернулся к Глорфиндэлю:

– Ты когда его последний раз видел?

– Лет сто назад, – качнул головой ваниар.

– А тогда?

– Он свою жену к отцу привез.

Броннир снова вздохнул:

– А я его – в Арверниэне. Когда он меня уже не видел…

– Он изменился, – негромко сказал Глорфиндэль.

– Верю. Но я не о нем. Просто… веками не думаешь о том, и вдруг – он, лежит тут, весь в крови. Не хочешь, а вспомнишь. Будто всё вчера было. Сегодня.

– Оставь прошлое прошлому.

– Тебе легко говорить. Ты погиб раньше, чем! – он дернул углом рта.

– Да, со смертью мне повезло.

Тон ваниара был совершенно серьезен.

Совет перед походом

Утром предыдущего дня совет, которого так жаждал Эарнур, наконец собрался, и принц смог выплеснуть свои мысли. Они были просты и отважны: пока Моргул еще не собрал против них новое войско, надо найти ангмарские отряды и разбить их. Арнорские разведчики и эльфы выследят врага, а численный перевес гондорской армии и стремительная конница решит исход войны.

Эарнура все выслушали вежливо.

А потом гондорские тысячники столь же вежливо объяснили ему, что вести войско в горы означает погубить его. Голвег добавил, что его следопыты не знают Ангмар.

Аранарт молчал, уставший от прошлой ночи больше, чем сам ждал от себя.

Кажется, его безмолвие вызывало у Эарнура больше досады, чем возражения своих же полководцев: столько дней ждали его приезда – и ради чего? ради очередного молчания?!

О необходимости сражения на землях Арнора говорили все, Кирдан показал на карте точно то место, что Аранарт ночью, произнес его слова о горной долине, об ударе эльфийской конницы с юга и добавил, что за время перехода они продумают этот план в деталях.

Эарнур, не трудясь скрыть раздражение, спросил: