Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация

Третья глава «Говоруна» также содержит пассаж, посвященный Полевому. Этот пассаж завершает фельетон. Устами Белопяткина Некрасов произносит основные суждения, высказанные им в критических статьях и публицистических выступлениях[544].

Для читателя 1845 г. это суждение о Полевом могло связываться с фельетонной маской уже в не меньшей степени, чем с критическими статьями Некрасова. В «Хронике петербургского жителя»[545], написанной от лица петербургского чиновника Ивана Пружинина (еще одна маска), также содержатся упоминания о Полевом в контексте размышлений героя и его меняющегося восприятия. Герой

«в театр наведывался. Дают “Русский моряк”, “Русская боярыня”, “Дочь русского актера”, ну и прочее – русское… Я люблю, когда русские сочинения дают и все русское хвалят: ведь я сам русский! Зато уж терпеть не могу, где щелкопер какой-нибудь вдруг выведет, этак, плута какого-нибудь, взяточника <…> да зачем же напоказ его выводить?» (XII-1: 53).

Далее, рассказывая о посещении Александрийского театра, герой замечает: «Каратыгин, поверите ли? – даже плакать меня заставлял. Странное дело! Сам знаешь, что вздор, щелкопер какой-нибудь сочинил, а между тем слезы, бывало, так и вступят в глаза. Теперь ничего: теперь давай мне хоть почувствительней “Параши Сибирячки” – стара штука!» (XII-1:54).

Этот пассаж напоминает рассказ «провинциального подьячего» («плачут все навзрыд»; I: 290). Упомянутая пьеса «Русский моряк», по свидетельству Полевого, в 1843 г. имела успех[546]. Зритель 1844 г., дает понять Некрасов, уже не плачет над драмами Полевого, даже если это бывало раньше (Полевой в письме к брату от 3 июня 1843 г. пишет, что зрители его драмы «плачут, когда у Ломоносова нет гроша на обед»; Кс. Полевой: 552), а зрителя 1845 г. («Говорун») оставляет равнодушными появление на сцене «писцов и мелких подьячих», о которых Некрасов писал, характеризуя драматические произведения Полевого.

Нет необходимости останавливаться на каждом из частых упоминаний о Полевом в печатных выступлениях Некрасова этих лет. Проанализированные тексты позволяют расширить уже сделанные выводы. Некрасов выразил оценку литературной деятельности Полевого в стихотворных и прозаических фельетонах. В них оценка драм Полевого дается от лица зрителя. Фельетонная маска представляет собой пародию на этого провинциального и столичного зрителя из той прослойки, в которой драмы Полевого пользовались успехом. В изображении Некрасова любовь этих зрителей начинает изменять Полевому, аналогично тому, как в описании спектакля в «не повести» Панаева зал смеется над вызовом драматурга. Некрасов выстраивает образ Полевого – исчерпавшего себя литератора, теряющего или практически потерявшего авторитет и интерес публики. Этот памфлетный образ отвечает литературной репутации Полевого[547], но в усеченном ее виде. Так, Некрасов не упоминает такие общие места, как купеческое происхождение Полевого и его специфические черты в облике, речи и поведении (что найдет отражение в романе «Жизнь и похождения Тихона Тростникова»). Образ выстроен через реакцию разных, хотя и похожих, героев. Реакция отражает, во-первых, множественность носителей оценки, а во-вторых, динамику исторически меняющейся оценки.

Можно предполагать, что еще до «не повести» Панаева Некрасов воспринял в качестве образца критики, выражающейся художественными средствами, водевиль Ф. А. Кони «Титулярные советники», который пародийно упоминается в «Провинциальном подьячем»[548]. Ограниченное массовое представление о критике как о насмешке над частным лицом предстает в некрасовском тексте как объект иронии. И одновременно Некрасов обыгрывает действенность оценки, выраженной через художественный образ.

Читатель призван понимать эту литературную игру. Завершая «Петербургскую хронику» от 24 августа 1844 г.[549], Некрасов отвечает В. С. Межевичу на его реплику о Пружинине в «Журнальной всякой всячине» от 12 августа[550]: