Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация

«Чудна должна была показаться “Литературная газета” г-ну Межевичу, если он серьезно понял и счел за выражение ее собственных мнений все то, что рассказывалось в статейках г-на Пружинина!.. Странно только, отчего г-н Межевич не довел кстати до сведения публики, что “Литературная газета” ставит г-на Бенедиктова выше Пушкина, – ведь по статейкам г-на Пружинина выходит именно так! <…> Не мы виноваты, что почтенный г-н Межевич не отличает шутки от не шутки! <…> Возьмите, например, “Полтаву” Пушкина, выпишите слова Мазепы о Петре Великом и воскликните: “И вот как изображен характер Петра Великого! Закрываем-де пииму господина Пушкина с ее претензиями на изображение великих характеров: больше прибавлять нечего!» Многие сочтут вас глубокомысленным критиком!..» (XII-1: 132).

Статья Межевича показывает, что фельетоны от имени Пружинина воспринимались в русле критики «Литературной газеты». И это объективное наблюдение: как показано в этом параграфе, через суждения пародийных персонажей Белопяткина и Пружинина выражаются оценки Некрасова (и «Литературной газеты»). Ответ Некрасова Межевичу заостряет внимание читателя на наличии фельетонной маски, то есть элемента юмора, пародии, гротеска, художественного начала.

На примере возможных для Межевича суждений о Пушкине Некрасов также поясняет читателю, что литературная критика не сводится к частному мнению, особенно мнению лица с недостаточным культурным багажом. Не сводится она и только к оценке. Гротескное допущение в тексте Некрасова – развитие мысли Белинского о критической манере французских фельетонистов («Их назначение – не быть проводниками новых идей об искусстве, исторически развивающихся; их ремесло – высказывать эфемерный вкус толпы, мнение дня»; Белинский. III: 171).

Анализ критической манеры Некрасова на примере отзывов о Полевом показывает, что, во-первых, представление о литературной критике для него соотносится с представлением об исторически развивающемся литературном процессе. Это подтверждается попытками соотносить литературные события текущего дня с фактами прошлого. Во-вторых, в выборе объекта критики просматривается влияние Белинского (отчасти – в видении литературного процесса, принимающем политический оттенок, в большей степени, как представляется, – в плане субъективного эмоционального восприятия), а также собственные соображения журналиста и издателя, доказывающего свою конкурентоспособность.

В-третьих, хотя Некрасов достаточно уверенно рассуждает о специфике рода и жанра произведения (что показано на примере его театральной критики), для выражения своей мысли он охотно прибегает не к поиску термина, а к художественной форме.

Наличие элементов пародии и стихов как характерную черту стиля Некрасова отмечали М. М. Гин[551] и Б. В. Мельгунов[552]. Гин пишет об одной из критических статей Некрасова, что часть ее «более походит на художественное произведение, нежели на литературно-критическую статью»[553]. По мнению обоих исследователей, именно эти черты продуктивно учитывать при атрибуции анонимных текстов, могущих быть написанными Некрасовым. На мой взгляд, в определенных случаях художественный прием не иллюстрирует, а выражает критическую мысль Некрасова, для которой поэт намеренно избирает форму, сочетающую художественное и публицистическое начала.