Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация

Напрашивается метафорическое сравнение этого положения с омографами или омофонами: слова (явления) пишутся (звучат) одинаково, но означают – разное. «Смена знака» (насколько «хорошо» или «плохо» «охранительное» направление и насколько «хороши» или «плохи» его апологеты или противники) предусматривает переоценку лица (представителя позиции); известные нам исследования индивидуального стиля Булгарина также характеризуют лицо (представителя стиля). Совпадая в очевидном, вульгарно-социологический подход официального литературоведения XX в. и филологические наблюдения XX и начала XXI в., посвященные индивидуальной поэтике Булгарина, все-таки не объясняют специфики процесса: почему полемика между явно одиозной фигурой и литераторами первого ряда со стороны последних имела характер столь серьезного диалога с развернутой аргументацией?

Ответ, на мой взгляд, заключается именно в специфической роли критики, в принципиальной разнице задач. Критические статьи в изданиях «натуральной школы» видели одной из важнейших своих задач (помимо завоевания аудитории и коммерческого успеха) – выработать отечественную «науку изящного», определение эстетических критериев оценки художественного произведения. Следовательно, вопрос об эстетическом, нравственном и общественном развитии русских читателей был для них одним из наиболее насущных. Белинский, рассуждая о родах и жанрах, о взаимосвязи формы и содержания, о роли этической составляющей современного литературного произведения, раскрывает перед читателем грани восприятия поэзии и прозы. Некрасов – с учетом уже обнаружившейся своей индивидуальности – следует этому же направлению.

Суждения же Булгарина по преимуществу лишь выдают себя за литературную (и театральную) критику. С точки зрения их содержания и цели высказывания, они формируют массовое представление о литературе, но не методами просвещения, а методами рекламы и антирекламы. С одной стороны, Булгарин внушает публике разделение на «наших» и «правых» – «не наших» и «неправых», соответственно на «плохое» и «хорошее». С другой стороны, манипулируя понятиями и оценками, Булгарин намеренно расшатывает и делает зыбкими для читателя критерии оценки, оставляя интеллектуально неподготовленной прослойке возможность некритического соглашательства с официальной позицией, изложенной открыто, эмоционально и хлестко (вспомним пример с «темно-коричневым вкусом “натуральной” школы»)[769].

Апелляция к идеологии (причем любой) как основному ориентиру побуждает читателя игнорировать жанровую форму, что ведет к невосприимчивости художественной формы вообще. «Лобовая» декларация, формально организованная как повесть ⁄ стихотворение ⁄ критическая статья, в читателе, который мыслит стереотипами, укрепляет авторитарный стиль мышления: «хорошо» – это то, что сказал тот, кто знает; любая «критика» в таком случае – «пасквиль» на то, что «хорошо»; при отсутствии ясных понятий и навыка последовательного мышления содержательная сторона критического и художественного текста не усваивается.

§ 5. Критическая оценка «натуральной школы» в отзывах о жанре карикатуры

Критическая оценка Булгариным «натуральной школы» и косвенно Некрасова содержится в его отзывах о карикатуре.

В январе 1847 г. начинает выходить в тетрадях альбом карикатур «Ералаш», издаваемый М. Л. Неваховичем. В нем, в частности, помещена карикатура «Натуральная школа». Жанр карикатуры в эти годы чрезвычайно актуален. Карикатура как художественный прием востребована и литературой, и театром. В изданном Некрасовым и И. И. Панаевым «Иллюстрированном альманахе» (1848) были помещены карикатуры, выполненные М. Л. Неваховичем, П. А. Федотовым, А. А. Агиным, Н. А. Степановым, Е. Е. Бернардским. В комментарии к приложению к факсимильному изданию подчеркивается тесная связь жанра карикатуры и актуальных тенденций в искусстве слова[770]. Карикатура популярна и обсуждается в периодике, но недолго: после революционных событий в Европе 1848 г. карикатура попала под жесткий запрет, а следовательно, и слово это было подозрительно.

«А может ли быть собрание карикатур без автора Всякой Всячины? – Никак! – <…> Пишите карикатуры, да не выдумывайте небылиц. Не успеете уронить выдумками Северной Пчелы! Публика скоро опомнится».[771]

Упрек карикатуристу имеет тот же смысл, что и пассаж о памфлетах и пасквилях: «сатира» в адрес «Северной пчелы» и персонально Булгарина – «небылицы», «выдумки», имеющие целью «уронить» достоинство, то есть нечто синонимичное «пасквилям».