Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация

25 января в № 20 «Северной пчелы» в фельетоне «Журнальная всякая всячина» Булгарин с сожалением отзывается о кончине поэта Н. М. Языкова. Пространный отзыв о личности покойного заканчивается фразой: «Жизнь в памяти людей – вот награда умного и благонамеренного писателя по смерти!»[772] Далее следует пассаж:

«Новая наша критика жестоко и бесчувственно осудила поэзию Языкова, но эта критика истлеет, не оставив после себя следов, а имя Языкова останется навсегда в русской литературе в числе имен милых, умных и даровитых поэтов.

Но вот другой поэт <…> Он поэт в особенном роде, похожий на Языкова одним только – любовью к кейфу или far niente. <…> Этот поэт – Михайло Львович Невахович, автор Ералаши, которую по справедливости можно назвать сатирическою поэмою без слов». (Далее следует перечень и описание карикатур): «Натуральная школа (chef d’oeuvre, совершенство!). Литератор натуральной школы роется в помойной яме, в которую кухарка сверху льет кухонную нечистоту, петух ищет зерен, а внизу подпись: “Оно не столь хоть видно, // Да сытно!”»[773].

Карикатурист Невахович, автор сатирических художественных произведений, противопоставлен «натуральной школе» наряду с «благонамеренным» Языковым, действительно вызвавшим резкую критику Некрасова, В. Г. Белинского и А. И. Герцена. Причина противопоставления ясна: Невахович – автор карикатуры «Натуральная школа». Это и «сатира», и «личности» (в литераторе легко узнается Д. В. Григорович), однако этот пассаж Булгарина отводит читателя от параллели между карикатурой и «пасквилем» или «памфлетом». Признавая «адекватность» изображения изображаемому, Булгарин тем самым переносит карикатурность изображения на изображаемое. Происходит подмена смысла: жанровые признаки произведения (преувеличение, осмеяние) не фиксируются, тогда как литератор (прототип) обсуждается как гипертрофированно смехотворное явление – якобы на объективный взгляд. «Сатира» и «личности» в адрес сторонников «охранительного духа» – «пасквиль», «личности» в адрес их оппонентов – «благонамеренная» «сатирическая поэма». В одном случае карикатура – объект нападок, во втором случае – дополнительный аргумент в дискредитации оппонентов. Здесь просматривается та же манипуляция понятиями, что и в высказываниях Булгарина по поводу памфлета и пасквиля.

Аналогичным образом в № 8 за 1847 г. Булгарин рассуждает о Н. В. Гоголе, чьим последователем объявляется Некрасов и «натуральная школа». О Гоголе Булгарин пишет, что он «односторонен», «видит в свете одно смешное или карикатурное», «ищет более грязной стороны и будто не видит светлой»[774] и проч. В контексте этих высказываний «карикатурное» (следовательно – «натуральная школа» и Некрасов) выступает как синоним смешного, одностороннего, «грязного» и как антоним «светлого». Поскольку, по многократным высказываниям, жизнь соединяет в себе и «высокое» и «низкое», в искусстве обязательно должно быть «высокое», то «карикатурное» как явление, игнорирующее «светлое», – это, во-первых, явление не художественное (вследствие своей недостаточности), во-вторых, изображение, зло и несправедливо искажающее действительность. В этом значении понятие «карикатурное» сближается с понятием пасквиля, причем сближение явственно привязано к лицу, так же как это сближение заявлено Булгариным априори невозможным по отношению к самому Булгарину.

В № 7 за 1848 г. Булгарин осмеивает претензии «натуральной школы» называться школой и оспаривает тенденцию ее сторонников сводить литературу к живописи словом как одностороннюю и недостаточную: «Изображение одной стороны человечества есть уже ложное направление литературы – и одни грязные сцены, одно низкое отвратительно»[775].