Некровиль

Среди воспоминаний, вмороженных в сердце из бозе-конденсата, были космические бортовые журналы народа Куш-Нэ – странников, с которыми анприны столкнулись посреди холодных межзвездных просторов. На картах была изображена звезда-изгой: нейтронный карлик, выброшенный из своей звездной системы и блуждающий во тьме и тишине глубокого космоса почти невидимым. Десятилетия назад, почувствовав, что Враг включил ловчее поле, Йедден понял, что ему не удалось сбежать, сделал выбор и все просчитал. Теперь он изменил курс, двигаясь на волосок от скорости света, и направился к блуждающей звезде.

Йедден давным-давно разучился бояться. И все же он испытал странное психосоматическое ощущение в той части ледяного корабля, которая соответствовала его тестикулам. Мошонка сжалась. Угол сближения был настолько точным, что пришлось рассчитать влияние случайных гидроксильных радикалов на поле абляции. Единственная ошибка отправила бы его на релятивистской скорости прямиком в нейтронную звезду. Но он не сомневался в своих способностях, не испытывал страха и внезапно понял, что это за ощущение в фантомных гениталиях. Возбуждение.

Нейтронная звезда, как полагается, была невидима, но Йедден чувствовал ее притяжение каждой клеточкой тела из смартльда, которое трепетало, дрожало и сотрясалось по мере того, как разные фрагменты входили в резонанс с определенным воздействием; сотня мелодий сливалась воедино. Превратившись в живой хорал из льда и адреналина, Йедден обогнул нейтронную звезду. Он надеялся, что повторение маневра окажется фатальным для преследователя, но Враг, невзирая на всю свою жадность, не был настолько тупым, чтобы подвести к жуткому магнитному полю нейтронной звезды корабль с включенным прямоточным двигателем. В любом случае, его стратегия заключалась в другом. Йедден сделал очень рискованную ставку. Из-за того, что он промчался в такой близости от мощного гравитационного колодца, секундное замедление могло превратиться в дистанцию в несколько световых лет, десятилетия потерянного времени. Его гибель показалась бы злой иронией судьбы. Йедден хотел победить благодаря геометрии. Вся жизнь – расчет.

Он позволил себе включить сканер на краткий миг. Да. Враг приближался. Летел, ускоряясь… по неправильной траектории. Гравитационные волны терзали Йеддена, каждая молекула смартльда, из которого состояло его тело, скрипела и стонала, но его собственный крик заглушил прочие звуки, когда он закончил гравитационный маневр[260]: «Да!» Перед ним простиралась пустота. Он знал, что ледяной корабль теперь не вырвется из плена другого гравитационного колодца. Ему не хватит топлива, чтобы добраться в какую-нибудь из систем Клады. Возможно, Враг об этом подумал за миг до того, как сам оказался в зоне воздействия нейтронной звезды. Высокомерие. В космосе оно тоже убивает. Погрузившись в глубины квантовых воспоминаний, Йедден понял, что его ждет. Медленный путь домой.

Быстрый, медленно

К Фестивалю Быстрых Детей солнечный такелаж украсили воздушными змеями, флагами, стягами и знаменами, на которых были нарисованы ритуальные драконы. Погодники в последнюю минуту получили разрешение от бюджетной комиссии и сместили преобладающие ветра пониже. Конклав сопротивлялся этому решению, твердя, что Фестиваль Быстрых Детей проводится каждые полтора месяца – так оно и было на самом деле, – пока кто-то старый и медленный не уточнил: «Для детей все по-другому».

Быстрый свернул с проселочной дороги на полевую. Деревянные ворота украшала резьба в виде пучеглазых и круглоротых богов домашнего очага, полнощеких и корыстных покровителей сельскохозяйственного кантона Йоэ. Когда он замедлился до Родительской Скорости, кивающие головки луговых цветов превратились в метрономы, а колышущаяся от ветра трава – в беспокойное, испещренное неуемной рябью море. У Быстрого над головой мчались облака, следуя вдоль солнечного стержня по всей длине цилиндрического обиталища; дети, готовящиеся к ритуальному Побиванию Солнечных Линий на просторном дворе перед фермой – древним саманным строением, которому сползающая крыша придавала такой вид, словно оно нахмурилось, – стали похожи на клубы пыли.

Он три дня шел вверх по бесконечному изгибу цилиндра, словно взбираясь на холм, поросший ухоженными рыжими лесами кантона Ахэа. Быстрый любил ходить пешком. Он шел с Детской Скоростью, и его объезжали велосипедисты и велорикши, чтобы крикнуть, удаляясь: «Не такой уж ты и быстрый, Быстрый!» Он без труда мог бы их догнать и опередить. Они об этом знали, как и о том, что он способен при желании стать птицей или облаком и улететь на край света. Все в Трехмирье знали Быстрого. Он не нуждался в сне или пище, но любил необычайно пряную овощную кухню Средних кантонов, а также их легкое ароматное пиво, поэтому каждый вечер заходил в какое-нибудь общежитие или городской паб. Там переходил на Родительскую Скорость, чтобы поболтать с местными. Дети были юными, умными, любознательными, но для толковой беседы нужны взрослые.