Некровиль

– И постойте, погодите, не спешите, еще кое-что. Сеньора Семаланг, что бы ни случилось, не звоните мне больше по этому номеру персоналки. Я не могу гарантировать, что это безопасно. Я найду вас.

Как? Она разберется позже. Да, позже. И никак иначе.

Йау-Йау осторожно проехала на мопеде по персоналке. Треск пластикового корпуса ознаменовал разрыв последней ниточки, связывающей ее электромагнитным экстазом паутины. Адвокатесса вздрогнула, чувствуя одиночество и липкий пот под вирткомбом. Прильнувшие к коже микросхемы внезапно показались чем-то холодным и мертвым.

Над Копанангой прокатились раскаты грома. Йау-Йау лавировала на своем мопеде между длинными колоннами бронированных машин seguridados, выстроившихся очередью до самого пастельного мерцания врат. Если тот пикотоковый удар нанесла корпорада, зачем вызвали морпехов? В воздухе витало нечто поважнее. Пока еще оставалось время до завершения игры, она может кое-кому позвонить. Телефон-автомат нашелся в пустынном кафе: все залито неоновым светом, но на диванчиках, обитых шкурой науги[139], не болтали ногами шестнадцатилетки. Все ушли по ту сторону границы, танцевать с мертвецами некромамбо.

Телефон чуть не подавился банковской картой Йау-Йау, но все-таки принял оплату. На настенном экране через дорогу Джанет Ли за рулем автомобиля гнала все быстрее, обуреваемая эмоциями, и поглядывала в зеркало заднего вида, воображая преследователей. На самом деле, милочка, опасность впереди. В «Мотеле Бейтса»[140].

«Дзынь-дзынь, – уведомил видеофон. – Дзынь-дзынь, Йау-Йау».

– Яго.

– Йау-Йау.

– Яго.

Бритая голова напудрена блестящей пылью цвета «синий электрик». Брови выщипаны, накладные ресницы накрашены, голубые глаза подведены, на веках тени. Болтаются серьги-шандельеры. Подбородок выбрит до невозможности. Надутые губки, розовая помада; рот влажный, как лопнувшая переспелая хурма. М-да, недурной макияж, очень даже недурной. Блестки и дешевая бижутерия: чем больше, тем лучше, в этой системе эстетических координат «вульгарно» считается комплиментом. Наманикюренные ногти, лак того же цвета, что и губы: цалуй скорее, hombre. Высший балл за руки – обычно их труднее всего изменить, но тут просто выше всяческих похвал. Подкожные импланты закачивали в лавчонках, работающих по ночам; к утру тектосиликон просочится через поры, но пока что все выглядело весьма прилично. Даже лучше, чем ее собственные руки, черт возьми. И вся эта красота была облачена в футляр из блестящей текучей лайкры. Ну прям леденец ручной работы.

Йау-Йау призналась самой себе: он выглядел… фантастически.

– Яго?..

– У каждого мужчины должно быть хобби, Йау-Йау.

– Отлично выглядишь, Яго. Я бы убила за такой цвет лица.

Он улыбнулся. Улыбка тоже была безупречная.

– Спасибо, Йау-Йау. Ну разве я не примадонна? Мы с ребятами весь год готовились.

– Яго, я… э-э… не вовремя?

(Сама-то как думаешь, Йау-Йау?)

– Мне нужно на zócalo через пять минут. Ты что-то хотела?

– Да. Можно и так сказать. Могу я попросить о паре одолжений?

– Ох, Йау-Йау… – простонал Яго, понимая, что грандиозный вечер с друзьями приехал на станцию «Вылезай».

– У тебя есть копия проги, которую ты для меня сделал?

– Я никогда ничего не выбрасываю.

– Ты не мог бы ее загрузить?

– Йау-Йау, ты хоть представляешь, какой объем занимает эта программа?

– Яго! – Имя не сочеталось с дрэг-квин на экране, как рабочие ботинки не сочетаются со свежим педикюром. – Мне нужна твоя помощь.

И она объяснила, в чем дело.

– Черт возьми, Йау-Йау.

– Мне надо, чтобы ты кое-что выяснил. Корпорада «Теслер-Танос» перевела шесть миллионов на призрачный счет Мартики Семаланг, но я хочу точно знать, кто санкционировал платеж. Если смогу выяснить, кто, тогда узнаю, почему. Ты поможешь, Яго?

– Конечно, querida[141]. – Взгляд Клеопатры расфокусировался. – Проги запущены.

– Пересылаю данные. Костюм их сохранил. Сама понимаешь, душечка: не лезь на рожон.

Яго застенчиво ухмыльнулся.

– Буду нежен, как котик. Валяй, подруга.

Йау-Йау сунула нить вирткомба в телефонный разъем для передачи данных. Томящиеся бармены за стойкой отвлеклись от игры с ножом для стейков и пальцами, вытянули шею: а что там происходит в зале? Не ваше собачье дело, favelados. Краткий миг связи со старой, любимой прогой был подобен прикосновению руки любовника к хребту.

Удовольствие и стыд. Йау-Йау так и не признавалась самой себе в том, что ее сексуальность была связана с машинным миром неразрывными узами. Ровный лимбический ток данных, вознесение в кибернетическое облако неведения[142], растворение избыточно материальной плоти в жидкой многовариантности форм; а еще интимная близость вирткомба, избранная ею уличная одежда, чувственное скольжение бритвы Яго по коже головы, деликатное проникновение интерфейсных разъемов в тело.