Нелинейное время фильма

Понятия хаоса, случайности становятся фундаментальны ми в современной культуре. Кинематограф своими средствами осваивает новую динамику, воссоздаёт хаотичность на экране через понимание роли случайности в структуре отношения «настоящее=будущее».

Основной конфликт в картине Рона Ховарда «Игры разума» между аскетической красотой математической формулы и полным неопределённости реальным миром. Фильм посвящён исследованию проблемы соотношения закона и случайности. Перед зрителем ставится вопрос: что такое эти законы, установленные разумом, и можно ли им доверять?

Приведём характерный эпизод из кинокартины. Обед в честь стипендиатов Принстонского университета. Молодой многообещающий математик Джон Нэш рассматривает солнечный блик, упавший на грань стакана. Он поворачивает стакан, блик скользит по блюду с кружками лимона, преломляется гранями кувшина с водой. Прихотливый узор света замирает на галстуке студента, однокашника Джона Нэша. И происходит чудо — световой узор совпадает с узором на галстуке: кружки лимона и полосы. Нэш убеждён, что стал очевидцем не случайности, а вдруг обнаружившейся закономерности: «Безвкусице вашего галстука должно быть математическое объяснение». В мире несчастного Нэша нет места случайности.

Другой эпизод из этого фильма. Нэш садится играть со своим удачливым другом. И проигрывает: «Я не мог проиграть. Я играл идеально!» Но счастливый приятель лишь лукаво улыбается. И действительно, всякий человек, даже не будучи специалистом в теории вероятности, знает, чем отличается любая азартная игра, например, от шахмат. Случайностью. Фантом Ричард, альтер-эго Нэша, утверждает: «Уверенность — это роскошь, доступная наблюдателям. Человек, живущий в мире людей, должен признать: я знаю наверняка лишь то, что ничего нельзя знать наверняка».

В фильме «Человек, которого не было» игра в бинго воспринимается Доррис как подарок, как выигрыш, как счастье. Такая механическая случайность, подаренная игрой, не проклятие, а благо.

В ироничной полемике со знаменитым утверждением Альберта Эйнштейна «Бог не играет в кости!» развиваются события в комедии американского режиссёра Кевина Смита «Догма». Бог в кинокартине, действительно, не играет в кости. Он покидает небеса, чтобы в человеческом облике проводить время в зале игральных автоматов. Выигрыш он раздаёт бедным детям. Его бонус — случайность.

В фильме Фолькера Шлёндорфа «Озарение» нелепая случайность, неосторожный взмах у жаровни, разрешает неотвратимый конфликт между чернокожим парнем и скинхедами.

Тема случайности и неопределённости составляет ядро художественного мира фильма Роберта Земекиса «Форрест Гамп».

«Жизнь — это коробка конфет. И никогда не знаешь, которая из них тебе достанется», — вот мудрость, унаследованная Форрестом от матери. Мир героя опасен и непредсказуем, и он, слабый больной ребёнок, уязвим. Спасая Форреста от преследования жестоких мальчишек, его подруга — маленькая девочка задаёт ему беспроигрышную стратегию поведения: «Что бы ни случилось — беги!». Форрест на всю жизнь усвоит простую стратегию жизненного поведения: «Что бы ни случилось — беги», «Что бы ни случилось — смотри на шарик». Его поведение в экстремальных ситуациях автоматическое, лишённое выбора. Но за внешним механизмом стоит иной — внутренний. В нём заключён мощный этический посыл. Урок детства усвоен Форрестом полнее и глубже, чем представляется. Его поведение лишено рефлексии и колебаний: «Что бы ни случилось — спасай», — вот что вынесет для себя Форрест из детства.

Совершенно иная философия стоит за капитаном Денбаром, боевым товарищем нашего героя. Его мир дышит древней темой судьбы: «У меня есть судьба, и я должен её исполнить». Капитан Денбар должен погибнуть на поле брани. Его судьба — судьба героя. Стратегия непреклонного и простодушного Форреста изменяет мир капитана Денбара. Он не пал смертью храбрых — получил в подарок жизнь, с которой без помощи своего друга Форреста уже не может справиться.

Кинематограф последнего времени тяготеет к воспроизведению крайне неустойчивых процессов. Умение воспроизводить их на экране позволяет увлечь зрителя динамическим действием и повлечь его за собой с головокружительной скоростью американских горок.

Здесь существует опасность превратить фильм в развлекательный аттракцион, движение ради самого движения.

Так и произошло с фильмом Тыквера.

Прошло несколько лет, и интерес к картине утрачен. Формализм лабораторных экспериментов вызывает недоумение. Зритель начинает чувствовать себя обманутым: «А зачем всё это? Ради чего я смотрел этот фильм?»