Нелюбимый

Энви не смогла бы однозначно объяснить свое отношение к происходящему, даже если бы ее попросили настоятельно. С одной стороны, ей было интересно узнать, что это такое — быть женщиной? С другой — ее душу и тело постепенно сковывал страх. Из-за этого страха она не спешила одевать ночную сорочку, которую вот уже несколько минут держала перед ней Марто.

— Вы так напряжены, госпожа, можно дать вам один совет? — тихо произнесла служанка, привлекая внимание застывшей, как памятник, Энви.

— Дай, — очнувшись, отозвалась та.

— Выпейте.

— Что?

— Выпейте… Вина. Снимите напряжение — вы за сегодня устали и перенервничали.

— Пожалуй, стоит, — вздохнув, согласилась Энви…

Бокал вина оправдал ожидания. На душе сразу стало спокойнее и теплее. Теперь она думала о Фретте, о том, что он, хоть и пугает ее немного, но все же явно недурен собой, да и человек по всему благородный. Да и чего ей вообще беспокоиться? Пусть все идет, как идет. Ведь, если подумать, разве что-то идет не так, как она хотела? Ведь теперь она уже не просто Энви, дочь Эдинширского барона, теперь она Энви-герцогиня, жена Фретта Тэсского — особа, приближенная к королю.

***

Энви вошла в покои герцога робко, стесняясь, потупила взор, а когда Марто стянула с нее пеньюар и удалилась, скрестила на груди руки, крепко вцепившись пальцами в плечи.

— Наконец-то вы пришли, дорогая, хотя, к черту «вы». Оставим этот официоз для чопорной знати. Мы ведь не при дворе, ей-богу. И мы теперь не чужие люди, совсем не чужие…

Слушая неровную речь мужа, Энви поняла, что он тоже выпил. «Неужели как я — для храбрости? Ему-то чего бояться?» — удивилась про себя молодая жена, исподлобья оглядывая покои.

Здесь все напоминало ей комнату отца: гобелены с охотой, длинные вымпелы, трофейные головы кабанов и оленей, волчьи шкуры, укрывшие пол. Только в отличие от дома, где все эти предметы выглядели старым, давно потерявшим вид хламом, в покоях герцога все было новым, ухоженным и имело соответствующий лоск богатства и роскоши. Шерсть на мертвых головах блестела, оленьи рога искрились золотым напылением, вымпелы пестрели яркими насыщенными красками, и даже единороги и гидры, изображенные на гобеленах, казались сытыми и жирными, как элитный скот с богатой фермы.

— Ну, подойди же ко мне, дорогая, что ты стоишь? — оторвал ее от мыслей ласковый голос Фретта.

Не двинувшись с места, Энви посмотрела на него, стараясь не отводить глаз. Муж лежал на широкой, заправленной синим шелком кровати, которую куполом укрывал атласный балдахин. Из всей одежды на нем было только легкое покрывало, расшитое на южный манер райскими птицами и усатыми тонкотелыми драконами. Эта хлипкая и почти невесомая полоска ткани укрывала только его бедра, оставляя открытыми сильные ноги и мускулистый живот, украшенный темной дорожкой волос. По широким, развитым плечам волнами рассыпались русые волосы.

— Иди сюда, — повторил он глубоким бархатным голосом, откидывая одеяло, и заставляя Энви ахнуть и раскраснеться.

Жена не двинулась, застыв, как статуя, продолжала стоять и пучить глаза по-рыбьи.

— Ну же, — Фретт нахмурил брови, но сообразив, что молодая жена и так оробела, улыбнулся как можно мягче. — Подойди, не бойся.

И Энви подошла. Нельзя сказать, что на нее подействовала эта улыбка, скорее она просто взяла себя в руки, решив, что негоже робеть на пути к мечте… Она даже проявила некоторую инициативу — уверенным, хоть и немного неуклюжим движением уселась на кровать и взглянула мужу в глаза.

— Иди сюда, — не выдержав, Фретт цепко ухватил ее за руку и повалил на себя.

От неожиданности Энви дернулась, уперлась в его грудь напряженными руками, но он тут же притянул ее к себе, нашел губами ее губы и поцеловал властно и решительно.

Энви снова дернулась, вывернула голову, подставив жадным губам Фретта раскрасневшуюся щеку.

— Не надо, — пискнула слабо, как придушенный котом мышонок, — подождите…. Подожди!

На последнем слове она снова дернулась, и тело ее, подчинившись чьей-то чужой, невнятной силе, разогнулось, будто пружина, вознося свою хозяйку к потолку спальни и обрушивая на пушистую шкуру волка у подножья супружеского ложа.

От неожиданности Фретт выругался. Что за дикие прыжки совершает его жена? Она что, обезьяна или кошка? Он смерил растянувшуюся на полу Энви удивленным взглядом. Та и сама ровным счетом ничего не поняла. Только сердце девушки колотилось, как бешеное, а в голове формировалось четкое осознание того, что она не желает продолжать начатое ни за какие коврижки.

Герцог и сам это понял и, вздохнув разочарованно, приказал Марто отвести госпожу обратно в ее покои и уложить спать. «Дурочка просто перенервничала с непривычки» — успокоил он себя, понимая, что молодая жена от него никуда не денется.

Если бы он знал, как ошибочна была эта мысль, потому что ни на следующий день, ни через неделю, ни через две лишить жену девственности ему не удалось. Она его не хотела и боялась. И ладно бы только это — с упрямством глупой девицы можно было бы совладать силой, но, странное дело — ее тело само противилось ему.