Нелюбимый

— Чудесное, — согласилась Энви и как-то неопределенно пожала плечами.

Фретт тут же поинтересовался у нее:

— Вы хорошо спали?

— Да, — не глядя в глаза жениху, ответила девушка, но герцог тут же подловил ее на лжи:

— Вас что-то беспокоило?

— Я немного устала с дороги, поэтому сон не шел, — призналась Энви, решив, что отпираться ни к чему.

— Понимаю, понимаю, — немного рассеянно ответил Фретт, ловя себя на том, что невзначай касается взглядом груди собеседницы.

Она, кажется, тоже отследила его взгляд и сообразила в чем дело. Надо отдать Энви должное, даже оказавшись в неловком положении, она продолжила вести себя как ни в чем не бывало, и только зарумянившаяся кожа на щеках и шее выдавала истинные ощущения молодой баронессы.

Между тем Фретт продолжил беседу, решив поговорить о главном:

— В конце Белого месяца состоится наша свадьба, а до этого времени вы будете жить в Тэссе на правах дорожайшей гостьи — моей невесты. Надеюсь мой, а в будущем наш дом на ближайшие несколько недель станет для вас самым гостеприимным и уютным местом на земле. Я отправил к вам лучшую горничную — Марто верна мне, как собака, я надеюсь, она вам понравилась?

— Да, — тихо ответила Энви, делая вид, что разглядывает висящие на стенах гобелены.

«Понравилась» — не то слово. Непослушание служанки требовало возмездия, но Энви сдержалась, решив, что жаловаться и ябедничать ниже ее достоинства. К тому же, ссориться в первый же день с любимой прислугой будущего мужа чревато — да и в любом случае, лучше проявить волю и сдержать собственную злобу, чем, начав обживаться в Тэссе, сходу заводить себе врагов. Врагов ведь мало не бывает. Чем их меньше, тем спокойнее.

Фретт остался доволен таким ответом. Подождав, пока невеста насытится завтраком — куском сырного хлеба с экзотическими специями и розовым вином, он предложил ей:

— Такое прекрасное утро не стоит растрачивать на пустую застольную болтовню, не находите? Я хочу, чтобы вы составили мне компанию на сегодняшней охоте.

Он поднялся, медленно подошел к украшенной витражом двери, ведущей на балкон. Повернувшись через плечо, многозначительно кивнул Энви. Та поднялась, нешироко переставляя гибкие ступни, сокрытые в коже аккуратных туфелек, подошла к будущему мужу. Подол ее платья волновался и перекатывался, выхватывая из-под широкой ткани то одно, то другое бедро, круто очерчивая их форму, подчеркивая и смягчая округлости, сглаживая остроту худых коленей.

— Все эти земли — мои. Все эти леса, поля и реки. Тэсс — самый благодатный край во всем Союзе. И охотничьи угодья здесь — не чета остальным. Все трофеи, что украшают стены — добыты в окрестных лесах, — Фретт многозначительно взглянул на стоящую около ннего девушку и кивнул себе за спину.

Рядом с ним, могучим мужчиной, Энви казалась худенькой и хрупкой, но внимательный Фретт отметил, что на самом деле «малышкой» она не была и превзошла бы по росту многих знакомых ему дам. Гордая и крепкая. Родись она в Черноречье, в диком племени легендарных амазонок, могла бы стать сильной воительницей. От такой родятся хорошие дети…

— Я буду рада поучаствовать в вашей охоте, — спокойно произнесла Энви, отвлекая Фретта от размышлений.

— Тогда жду вас внизу через час.

***

С самого детства Айви, любимой дочери барона Эдинширского снились Сны. Эти Сны были ее тайной, самой страшной и самой заветной. О них Айви не рассказывала никому: ни матери, ни отцу, ни самым преданным служанкам, ни сестре. Сны касались только ее одной, принадлежали лишь ей и даже под страхом пыток и смерти Айви не стала бы рассказывать кому бы то ни было о том, что она в них видела.

В детстве Сны казались безобидными. В большинстве случаев Айви не помнила их, а если и помнила — то недолго, но чем старше становилась баронесса, тем тайные грезы были все яснее и реалистичные.

Айви снился лес. Густой, холодный, почти бесцветный, с белым снегом, перечерченным косой разлиновкой черных теней. Она медленно шла по лесу, отчаянно прислушиваясь, старательно вглядываясь в мельтешение серых обледенелых стволов. Каждый раз вокруг было тихо.

Тишина исчезла, когда Айви исполнилось шестнадцать. Сны стали другими. Окоченевший лес в них оттаял: задвигал тенями, загудел кронами, завыл ветрами, путаясь в корявых ветвях. Айви бродила по нему, и ей казалось, что кто-то зовет ее из темной чащи. Каждый раз, услыхав тот зов, Айви просыпалась в холодном поту и садилась на кровати. Несколько секунд после пробуждения ей казалось, что зов еще звучит где-то за окнами покоев. Где-то в лесу, в непроходимых дебрях за старой эдинширской дубравой, там, где полузаросшие лишайниками и травой выходили из земли старые камни заброшенного торгового тракта.

Однажды проснувшись после Сна, Айви услышала зов наяву. Она подбежала к окну, распахнула его и, обомлев, услыхала отчетливый мужской голос: «Приди ко мне, Айви, приди… Отыщи меня, я так давно жду нашей встречи…»