Нелюбовный роман (СИ)

Но, общаясь с женщинами, которые нуждались в её поддержке и рассчитывали, что это сможет как-то изменить их жизнь, Севель отчётливее осознала, как меняется она сама. Женщине трудно было понять, как именно изменяются её мысли и представления, и потому, не решаясь даже углубляться в эти размышления, она избегала их, старалась задумываться о делах бытовых, о детях, о семье. В глубине души она обозначила для себя, что если изначальной смутной мысли суждено прийти к чему-то определённому, то пусть это произойдёт как-нибудь само собой.

– Ты молодец, что так хорошо подзаработала, – однажды сказала ей Аника между прочим. – Сумма получилась очень хорошая, даже если считать твою половину. Если хочешь, я могу из этих денег оплатить больницу получше.

– Не думаю, что это будет нужно.

– Я бы на твоём месте как следует обдумала. Третьи роды, а здоровье ведь не железное. Ты могла бы позволить себе собственную акушерку, чтоб она присмотрела за всем в процессе. Тем более, что есть одна приятельница моей подруги, которая очень хочет пообщаться с тобой, и она согласна сопровождать твои роды за чисто символическую плату, от нас потребуется всего лишь сделать взнос в больницу. Это нам вполне по силам.

– Если ты считаешь нужным…

– Мне кажется, да. Ты на это заработала. И сыновьям нужна здоровая мать, а акушерка проследит, чтоб никаких неприятных проблем не возникло. Роды – дело опасное. И ещё я выделю тебе денег на новую одежду. Съездим послезавтра, я помогу подобрать.

Однако съездить за обновками не удалось – роды начались раньше. Аника отвезла Севель в ту же больницу, но на этот раз молодую женщину ждал отдельный бокс, удобная кровать и полненькая молодая дама, готовая помогать во всём. Она ловко массировала Севель поясницу, подносила воду по глотку и уговаривала правильно дышать. Оказалось, что присутствие доброжелательного, знающего и внимательного человека действительно облегчает страдания. Севель терпеливо всё сносила и ждала – она-то знала, что роды рано или поздно заканчиваются. Когда врач принял у неё ребёнка и огласил во всеуслышание: «Мальчик!», она вновь испытала одно только облегчение. Можно было закрыть глаза и попытаться задремать.

Но желаемое редко приходит в тот самый момент, когда желание возникает, и к этому приходится привыкать. Севель привыкла. На этот раз её принялась тормошить счастливая акушерка. У неё горели глаза, и она увлечённо тыкала в роженицу белым свёртком.

– Ну что же ты! Это же твой сын! Сын! Посмотри на него, посмотри! Ты благословенная, и тебе снова повезло.

– Ну-ка, давай сюда, – сказал врач, осторожно отбирая свёрток. – Пусть она отдыхает, ей трудно пришлось. А ребёночка мы отдадим старшей жене.

И Севель заснула с облегчением, что это наконец можно сделать. Уже очнувшись, она удивлённо задумалась, почему же ей было всё равно, что её утроба снова вытолкнула в мир будущего мужчину. А может быть, ей это просто почудилось, приснилось? Вполне объяснимо. Роженица открыла глаза и увидела рядом с собой Анику. Та смотрела безотрывно и очень напряжённо, будто пыталась разгадать загадку или решить сложную задачу по лицу спящей женщины.

– Всё же: как тебе это удаётся? – спросила она.

– Ну что? – проговорила Севель и удивилась, каким слабым, едва слышным, был её голос.

– Мальчик. Снова родился мальчик. Муж был здесь, смотрел на него, но, думаю, сегодня он уже не придёт. Скорее всего, он с друзьями уже крепко выпил. Может быть, завтра появится… Так расскажешь свой секрет?

– Но у меня нет никакого секрета. Ты меня уже спрашивала.

– И ты ни разу не ответила.

– А что тут можно ответить.

Аника вздохнула.

– Теперь никто не поверит, что ты не знаешь какую-нибудь хитрость, которая позволяет тебе рожать только сыновей. Ну, ладно. Я оплатила тебе отдельную палату и сиделку – она будет заботиться и о тебе, и о малыше. Новую одежду принесу позже, пока пользуйся той, что есть. И ещё: одна журналистка захотела с тобой пообщаться. Всего несколько вопросов и фото. Поговори с ней. Я сейчас позову. Только причешу тебя. И, пожалуй, помогу тебе надеть свежую рубашку. Ты должна выглядеть прилично.

И первое, и два последующих интервью Севель запомнила смутно. Она плохо себя чувствовала, была слаба и потому едва отвечала. Единственное, что вызвало её недоумение – то, как активно журналистка фотографировала новорожденного. Севель спросила у Аники, разрешил ли это муж, но в ответ старшая жена Нумерия только зло цыкнула. Намного позже Севель поняла, что, видимо, Анике очень много заплатили.

Ещё журналистка допытывалась, как зовут малыша, а узнать это у Нумерия Аника то ли не догадалась, то ли не успела. Чтоб отвязаться, молодая мать ляпнула: «Славента», что и было моментально записано.