Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Бурение шло крайне медленно, потому что никак не удавалось пройти каменные осыпи. Когда мы достигли глубины соседней ротшильдовской скважины (160 м), те остановили бурение: вероятно, исходя из справедливого соображения, что, если Шпис решил разведать синклиналь, Ротшильд может сэкономить расходы на это; их 80 десятин оставались при них.

Я мужественно продолжал бурение. На глубине 300, максимум 400 метров мы должны были, как клятвенно заверял меня Коншин, наткнуться на третичные нефтеносные пески. Но бур по-прежнему упирался в эти проклятые осыпи! Бур медленно, мучительно, фут за футом вгрызался в землю. 500 метров, 600, 700… По-прежнему – камни! В конце концов мое терпение – вместе с синдикатным капиталом – иссякло. Я велел остановить бурение. Результатом его, купленным такой дорогой ценой, было то, что опубликованные господином Коншиным в его распрекрасной книге карты оказались в отношении уклона пластов Грозненской синклинали фантазиями и доказательством того, что Грозненскую долину нельзя рассматривать как нефтеносную. Ценный результат для человечества и убыточный для меня.

Лишь позднее, более основательно познакомившись с нефтяной геологией, я понял, что бурение в Грозненской синклинали было вообще чистым безумием, которого не избежали и ротшильдовские геологи. Дело в том, что из‐за более высокого удельного веса воды в сравнении с удельным весом нефти вода в пластах, содержащих как нефть, так и воду, скапливается в синклинали и вытесняет более легкую нефть в антиклиналь. То есть если бы мы вообще добрались до третичных песочных пластов, то, возможно, получился бы великолепный артезианский колодец с соленой водой, но только не нефтяной фонтан.

Впрочем, наше терпение было вознаграждено в другом направлении. За прошедшие два года мы набрались опыта, многому научились и прежде всего пришли к выводу, что бурить нужно на антиклинали, то есть на горном хребте.

Поэтому я приобрел для нашего синдиката концессию у Ступина – десять десятин на западе освоенной к тому времени части Сунженского хребта370. Однако моей фирме пришлось авансировать синдикату необходимые средства на новую концессию и на начавшееся там бурение, поскольку остальные его члены по вполне понятным причинам не горели желанием вкладывать новые деньги в новую буровую авантюру.

И вот, через относительно короткое время, я испытал глубокое удовлетворение, добившись наконец вожделенного результата, который позволил мне не только вернуть синдикату потерянные на бахметьевской концессии деньги, но и благодаря хорошему профициту вернуть ему прежний энтузиазм.

Это было незабываемое мгновение, когда я, случайно оказавшись в Грозном и стоя у буровой вышки, вдруг увидел первые признаки нефти – всего лишь несколько капель. Кольбертсон спокойно жевал свою неизменную жевательную резинку и плевал на землю рядом со мной. На его неподвижном непроницаемом лице и в этот раз не дрогнул ни один мускул, когда он показал рукой на выбуренную породу и нарочито спокойным голосом сказал: «Нефть». Первые капли нефти за два года! Я с трудом подавил ликующий вопль.

Этот простой, но прекрасно умеющий владеть собой янки был поистине золотой парень!

b) Синдикат «Терек» с ограниченной ответственностью

Почти одновременно с бурением на ступинской земле разведывательное бурение начали еще на двух концессионных территориях (каждая по десять десятин), принадлежавших двум москвичам: Глебову и Кристи371.

Владимир Петрович Глебов372, представитель старинного московского дворянского рода, и его свояк Григорий Иванович Кристи (оба были женаты на княжнах Трубецких373), впоследствии московский губернатор, предложили свои приобретенные концессии парижским Ротшильдам, но те поставили слишком жесткие условия. Поэтому они пришли ко мне. А участки были расположены очень удачно.

Я, уже умудренный отрицательным опытом, хотел ограничить свое участие в их предприятии лишь 20% и предложил им подписаться на заем также по 20% капитала синдиката, который надлежит создать в Лондоне, после чего я попытался бы разместить остальные 40% в Англии. Ведь Лондон был в то время единственным местом, доступным для разведочных синдикатов; в Берлине еще не желали даже слышать о нефти374.

Эти господа согласились и не раскаялись в том, что последовали моему совету: приблизительно через десять месяцев после создания синдиката «Терек» в Лондоне я смог вручить каждому из них более чем по полмиллиона рублей чистой прибыли375. Поэтому мы навсегда остались хорошими друзьями.

В Лондоне, чьи нефтяные круги я тогда еще не знал, я не очень удачно очутился в объятиях одного занимающегося нефтью триумвирата – Офенгейма376, Лейна377 и Гюльбенкяна378, с которыми я создал синдикат. Эти господа только «набирали обороты»; сегодня они уже очень большие люди.