Немецкий дом

Фройляйн Юнгхенель вынула лист бумаги из машинки и еще раз пробежала его глазами. Кроме того, что из нижней квартиры пару раз была слышна приглушенная музыка, все остальное было неправдой. Но ее пугал человек, языка которого она не понимала. Ей приходилось каждый день по несколько раз проходить мимо его квартиры, и она не хотела, чтобы он жил в ее доме.

Когда фройляйн Юнгхенель складывала письмо, ей показалось, что из кабинета начальника донесся крик, и она замерла. Невозможно же услышать что-то через толстую обивку двери? Фройляйн Юнгхенель встала и подошла к двери. Приоткрыла рот, прислушалась, но ничего не услышала. Наверно, ошиблась. Она вернулась за стол и положила письмо в конверт, на котором уже напечатала адрес арендодателя. Она чуть было не сделала ошибку и не написала адрес от руки. Своим почерком. Фройляйн Юнгхенель засунула письмо в сумочку. Марку она наклеит вечером дома – никогда в жизни она не украдет у начальника марку, – а потом, когда стемнеет, пройдет две улицы и бросит послание в почтовый ящик.

* * *

В кабинете Юргена было тихо. Поникшая Ева сидела на стуле для посетителей. С ней случилась истерика, и Юрген два раза коротко ударил ее по щекам, справа и слева. Это подействовало. Юрген отошел к окну. Они молчали. Ева спокойно спросила:

– Почему ты даже не слушаешь?

– Потому что там зло.

Юрген произнес это бесстрастно, без заметных эмоций. Он смотрел на город. Кабинет находился на одиннадцатом этаже, за высотными домами далеко у горизонта виднелись плавные холмистые очертания зеленого Таунуса. Ева протерла лицо носовым платком, который дал ей Юрген, высморкалась и встала. Взяла сумочку, которую, придя, положила на кожаный диван возле двери. Перекинула на руку пальто. Сглотнула слизь, накопившуюся в горле, последние соленые слезы, которые через нос затекали в горло и горели. Подошла к окну, к Юргену, и сказала:

– Неправда, Юрген, это не зло. И не какой-то там черт. Это просто люди. И это-то самое страшное.

Ева развернулась, вышла из кабинета, оставив дверь открытой, коротко кивнула фройляйн Юнгхенель, с любопытством уставившейся на нее, и ушла. Юрген все стоял у окна, глядя на площадку перед зданием, где, как мухи, сновали люди. Он ждал, пока выйдет Ева в ярко-красном пальто. Она появилась на площадке и быстро пошла налево к трамваю. Он думал, что она будет намного меньше. Но она показалась высокой, прямой.

Появившаяся в дверях фройляйн Юнгхенель напомнила о совещании в отделе моды. Он опаздывает уже на пять минут. Юрген попросил ее передать, что он вообще не придет. Она в недоумении смотрела ему в спину и ждала. Он поправился:

– Через двадцать минут.

Фройляйн Юнгхенель закрыла дверь. Юрген подошел к столу и открыл ящик. Вынул тяжелую черную книгу с золотым тиснением на задней стороне обложки, где были указаны его имя и дата первого причастия. Юрген держал Библию в руке, но не раскрывал ее. Он думал о Христе в пустыне. Трижды подвергся соблазну и трижды отверг его. А ему это не удалось, он оказался слаб. Что-то чужое одержало над ним верх. Юрген чувствовал этот запах. Вот он стоит посреди поля и смотрит в глаза умирающему, а вокруг резкий запах гари и сладковатый запах серы. Руки превращаются в когти. Он в странном отчаянии кривит лицо в улыбке. Разумеется, то было детское представление о дьяволе. Но от этого не менее верное. После случившегося он захотел стать священником, ближе к Богу, ближе к тому месту, где надежно.

* * *

Утром Людвиг Брунс, как каждый год в это время года, вел переговоры в конторе пивоварни «Хеннингер» о цене за бочку на сезон. Напротив сидел Клаус Икс, по поводу фамилии которого никто не осмеливался отпускать шуточки. Они знали друг друга много лет, всегда умели договориться и по ходу ритуальной торговли опрокидывали по несколько рюмочек шнапса. После определенной рюмки господин Икс мрачнел и принимался жаловаться на то, что в городе уже много лет как запретили конные повозки.

– Вот были времена, ах, какие же были лошади!

Но сегодня Людвиг отказался даже от первой рюмки. Господин Икс не на шутку перепугался. Людвиг заболел? Все ли в порядке? Все ли хорошо дома? Людвиг слабо кивнул и отговорился чувствительным с недавних пор желудком.

* * *

В это время Эдит с открытым ртом сидела в кресле дантиста доктора Каспера, аскетичного вида мужчины без возраста. Доктор при помощи зеркальца осматривал ее зубы и время от времени тыкал маленьким крючочком в десны. Затем засунул большой и указательный пальцы ей в рот и принялся дергать и расшатывать все зубы по очереди. Стояла тишина, только журчало где-то в трубе. Закончив, доктор Каспер чуть откинулся на табурете и серьезно сказал:

– Фрау Брунс, у вас пародонтоз.

– И что это значит?

– Воспаление десен, поэтому они кровоточат, когда вы чистите зубы. И некоторые зубы уже кандидаты на вылет, шатаются.

– Кандидаты?

– Увы.

Эдит Брунс выпрямилась.

– Откуда это взялось? Я ведь постоянно чищу зубы. Витаминов не хватает? Но я ем фрукты.

– Возраст. Климакс.