Немецкий дух в опасности

На сегодняшний день об этой важнейшей, высшей из всех задач образовательной культуры говорить мы можем только с глубоким разочарованием. Взор наш потух, и саму идею образования ясно и четко мы разглядеть не можем. Зато литературы на эту тему – целый ворох, как, впрочем, и по любому ключевому слову из энциклопедического словаря. Увы, но все эти культурно-образовательные сочинения никаких надежд не оправдывают. Кроме пыльной учености и догматики пустопорожних параграфов, кроме потока модных выражений и обманчивого прекраснодушия там отыскать почти что нечего, а уж ценного – и подавно. Обстоятельство печальное, а подтверждается им все то, что уже нам было известно: идея образовательной культуры не представлена в нашей интеллектуальной жизни и душами более не владеет. Кто же возьмется в таких обстоятельствах за воплощение культурно-образовательных задач немецкого университета? Как воздвигать это здание, если устойчивый фундамент под него все еще не заложен? Остается одно: чистить земную твердь от щебня и осыпей; копать глубже, до материнских пород. Нам нужно вернуться к первоосновам, к началам нашей традиции и все элементы своей культуры осмыслить заново.

Когда обсуждают сегодня – весьма, как по мне, преждевременно – культурно-образовательную цель университета, то сами дебаты, по большей части, превращаются в столпотворение. Спорят, скажем, о значении гуманизма в современном мире, и каждый из спорщиков развивает или подразумевает при этом собственную идею о гуманизме. Что-то общее, общеобязательное выявляться должно только в поперечном сечении, в разрезе. Такой подход мне представляется безнадежным, и есть на то три причины. Первая заключается в том, что саму эту методику – дискуссионную – всячески переоценивают. Дискуссия обретает смысл в том единственном случае, когда ее участники отталкиваются от единой, общей идейной базы. Если точки опоры нет, то все предприятие делается бесплодным, и остается после него только горькое послевкусие глухой безысходности. Второе: основополагающие вопросы духа никогда и ни в коем случае не разрешаются в педагогической перспективе. Всякая педагогика – а значит, и всякая реформа высшей школы – обязана быть всего лишь практическим приложением тех законов, что открываются высокому созерцанию, свободному от какого бы то ни было прикладного значения: в ходе философского или религиозного осмысления всей совокупности человеческого бытия. Третье: основополагающие решения просто недопустимо принимать с опорой на чистую злободневность; актуальностью ограничиваться нельзя. Недопустимо, к примеру, о гуманизме судить по тому, будет ли он ко времени в нынешней ситуации, есть ли теперь у него какие-то шансы.

В борьбе за культурно-образовательные идеалы долгие десятилетия одним из состязателей оставался технический реализм. Ранее он выступал в ореоле «естественно-научных воззрений» или еще какого-нибудь утилизма. Сегодня подобное мировоззрение уже несколько подрастеряло свой авторитет, хотя по числу его сторонников так сразу и не скажешь. Из «шоферского идеала» теперь уже редко выходят идеологии. На то же место, однако, теперь заступает новый боец, и это – социологизм. Слышится отовсюду, какую великую роль сыграет социология при возрождении университетов.

Мне, впрочем, совсем не кажется, что социологизм по значению своему может равняться с самим гуманизмом. Нельзя, с другой стороны, недооценивать то честолюбие, с которым ступает сегодня социологизм. Сейчас мы, конечно, говорим о другом, но этот факт отметить было просто необходимо.