Немка

До ярка дорога была в порядке, прилипшая к ботам грязь была едва заметна. Всё казалось высохшим, только на теневых сторонах домов виднелись еще наполовину растаявшие кучи снега, покрытые ледяными корками, из-под которых вытекала тонкими струйками вода. Воздух нельзя было назвать нагретым, т. к. ночью еще морозило, но днём солнце мощно излучало тепло.

Дно ярка было залито водой. Мутная вода медленно протекала в направлении деревянного моста и там втекала в реку. Мы замерли на холме правого берега ручья, ширина которого была 6–7 метров. Холм напротив казался таким же сухим, как этот, на котором мы стояли, и вокруг была видна только сухая земля. Но я не могла себе представить, как смогу попасть на ту сторону. Элла же видела такую возможность. «Если бы знать, какая тут глубина и в каком состоянии дно, твёрдое или грязное?» Я тут же поняла, что она имеет в виду, быстро расстегнула боты, сняла все чулки, взяла как-то всё подмышку и босиком вошла в ледяную воду. Два-три шага по довольно твёрдому дну, затем — лёд. Я на мгновение остановилась в испуге. Элла тоже испугано крикнула: «Лида, сестричка, вернись!» Она громко заплакала. Я же, как будто её совсем не слышу, медленно и осторожно скользила ногами по льду к другому берегу. Вода мне доходила до колен, так что пришлось свободной рукой собрать впереди юбку и приподнять ее. Дошла. Поднялась на пригорок. Элла сорвала с головы свой тёплый платок, завернула в него сухой комок земли и бросила его мне через поток. Слава Богу — берег достигнут.

«Сядь на один угол платка и хорошо высуши ноги, и быстро надень чулки!» — командовала моя сестра с другого берега. Когда я была готова, то тоже завернула комок земли в платок и бросила его Элле (мокрым). Приятно было чувствовать, как горят мои ноги. Элле я крикнула, что мне очень хорошо, и пошла. Через некоторое время я обернулась, Элла все еще стояла на пригорке, махала мне рукой и вытирала слёзы со щёк. И я пошла быстрым шагом дальше, наслаждаясь солнцем и тихим гудением электропроводов над моей головой. Недолго прошла и увидела впереди недалеко от меня что-то блестящее. Это была вода. До сего сухая дорога была покрыта жидкой грязью, идти становилось всё труднее. Остановилась. Сколько раз я уже проходила эту дорогу одна и не одна, никогда не замечала никакого углубления, никакой низины, не говоря уже о возвышении на этой равнинной поверхности земли. Теперь же расстилалось передо мной пространство, покрытое смесью грязи, воды, льда и снега. Дороги не видно. Слева от телеграфных столбов — залежное поле, густо заросшее сухой полынью, частично покрытое снегом. Поле казалось пятнистым. Может, там можно пройти. Тогда я заметила на обочине дороги слегка возвышавшуюся полоску земли, проросшую травой. Недолго думая, я пошла по этой полоске дальше в сторону Родино, уверенная в том, что скоро достигну сухой дороги. Несколько раз эта полоска прерывалась, и вода с поля протекала на дорогу. Легко перепрыгивала я эти разрывы. Я уже прошла тот холм на правой стороне дороги, который указывал нам половину пути. Значит, до первой избы в Родино осталось чуть меньше 6 км. И опять остановка. Моя спасательная полоска кончилась, и продолжения не видно. Может, мне вернуться? Нет. Пойду дальше, всё равно как. Мои боты были облеплены грязью, я сломала стебель полыни, очистила их и решила пройти по залежи. Осторожно я ступила на ближайший слой снега, казавшийся покрытым коркой льда. Заблуждение. Мои ноги легко прошли сквозь снег и оказались в ледяной воде. Было неглубоко, и ноги остались сухими. Так переходила я вброд, увязая в ледяной смеси, от одного снежного пятна к другому, но недолго. Глубина воды увеличилась и превысила высоту моих бот. Я уже довольно далеко отклонилась от дороги и от телеграфных столбов влево. Не видя другого выхода, я взяла направление к столбам, т. е. к дороге, и дальше шлёпала изо всех сил, быстро, как могла, через ледяную смесь, которая теперь доходила мне почти до колен.

Так продолжалось еще километра три, и только после лесозащитной полосы, которая за три километра от Родино располагается справа перпендикулярно к дороге, я ступила на сухую землю. Не испытывая ни радости, ни боли, едва передвигая ноги, я приближалась к Родино. Мое платье, подтянутое заранее, осталось сухим, а шерстяные чулки были покрыты толстым тяжелым слоем грязи вместе с кусочками льда. День клонился к вечеру, это меня радовало. В это время на улице вряд ли можно кого-нибудь встретить, и я незаметно дошла до своего дома, где меня встретила до смерти перепуганная хозяйка. Она перекрестилась, принесла старый табурет к двери, помогла мне сесть — всё без единого слова, зажгла огонь в грубе и поставила греть воду. Затем, сидя на коленях, она помогла мне снять обувь и чулки с носками и, всхлипывая, растирала мне ноги, еще не очищенные от грязи.

«Как только твоя мама могла тебя отпустить, каждый знает, что дорога еще непроходима».