Немного любви в холодном Мэноре (СИ)

Но никакого ответа не последовало. Хотя она всё же надеялась. Надеялась на то, что его холодные руки сейчас вырвут её из оков страха, боли и печали. Ей так хотелось верить, что всё случившееся сегодня — просто очередной кошмар, что сейчас она проснётся.

— Драко! — крик полон мольбы. — Где же ты, Драко? Ты обещал мне, помнишь? Обещал, что убьёшь любого, кто причинит мне боль. Так вот, мне причинили боль! Мне сделали больно, очень больно…

Крик превратился в тихие всхлипывания. Она кричит, но кошмар не заканчивается. Видимо, это не сон. Это её кошмар, наяву, который не остановится по щелчку пальцев. Гермиона не сможет восстановить сбитое дыхание жалкими оправданиями, что утром станет легче, что это всё забудется.

— Пташка, — руки Тома коснулись плеча Гермионы. — Прости, что тебе пришлось это пережить.

Температура их тел была одинаковой. Обычно его касания заставляли дрожать до мурашек, а сейчас она и не почувствовала бы их, если бы он не заговорил. Всё, что вызывали его руки — это непонятный страх. Гермиона не понимала, откуда он взялся, но отчётливо чувствовала его привкус на губах. Страх был на вкус как остывшая кровь и горький кофе.

— Нет! — Гермиона откинула его руку и вскочила на ноги. — Не прикасайся ко мне!

— Что такое, Гермиона? Что случилось?

Том говорил тихо, но для неё это казалось криком. Гермиона пятилась назад, скрывая свои глаза. Теперь она не могла смотреть ему в глаза, не могла заставить себя это сделать. Ей казалось, что она умрёт в ту же секунду, как позволит себе поднять голову. Ещё вчера этот человек не вызывал в Гермионе столь много отвратительных чувств. Эмоции, которые она переживала сейчас — выворачивали наизнанку всё её человеческое нутро.

— Не приближайся ко мне! Остановись! Стой, где стоишь!

— Моя милая Гермиона, что случилось? Поговори со мной.

Он продолжал говорить так, словно не видел её состояние. Будто бы они сейчас сидели за чашкой чая и обсуждали прошедший день. Том был таким спокойным, что Гермиона начала сомневаться в том, что она стоит перед ним обнажённой, заплаканной и напуганной.

— Почему эта девушка сказала, что моих родителей убили чистокровные? Что она имела ввиду, когда говорила, что Малфой отравлял мне жизнь?

— Тебе нужно успокоиться, отдохнуть и мы поговорим.

— Нет! Отвечай! — Гермиона наконец нашла в себе силы посмотреть ему в глаза. — Что это было? Кто эта девушка?

— Подружка одного из Пожирателей. Девочка немного не в себе, вот и несёт всякую чушь.

— Кто такой Гарри Поттер?

— Твой однокурсник, вы учились когда-то вместе.

— Почему она сказала, что он бы не поверил своим ушам, когда бы услышал меня?

— Гермиона, — Том сделал к ней несколько шагов навстречу. — Давай ты отдохнёшь, а потом мы всё обсудим?

Она не верила ему, ни единому слову. Он говорил спокойно и уверенно, как обычно, но это не внушало доверия. Гермионе было противно слышать его мерзкое шипение, находиться рядом с ним, дышать одним воздухом.

— Я не верю тебе! — выпалила гриффиндорка. — Ни одному твоему слову, Том! Ты лжёшь мне! Скажи правду!

Молчание. Животный страх. Вылетающее из груди сердце. Дрожь в ногах. Всё слилось воедино и тянулось, казалось, бесконечно долго. Слабая головная боль подсказывала Гермионе, что сейчас её читают, изучают мысли, просматривают все её переживания.

— Боишься? Страшно? Не веришь мне?

— Не верю!

— Гадёныш Забини со своей рыжей идиоткой! — Том покачал головой, словно был расстроен поведением ребёнка. — Гермиона, предлагаю в последний раз — ты отдохнёшь, и потом мы поговорим?

— А то что? Говори сейчас.

— Одно заклятье тебе не навредит, — Том достал палочку. — Империо!

Ничего, кроме невидимых нитей, которые крепко связали сознание. Гермиона физически не почувствовала ничего, но вот в голове тут же стало как-то пусто.

— Отныне ты не задаёшь мне лишних вопросов, — тихо продолжил Тёмный Лорд. — По вечерам ты продолжаешь ужинать со мной и смотреть мне в глаза. Ты не говоришь ни с кем, кроме меня. Ты отвечаешь на мои вопросы и не смеешь мне лгать. Ты — послушная девочка, правда?

— Да, мой Лорд, — вырвалось из уст Гермионы, она смотрела прямо в глаза Тому.

— Отлично. А теперь ступай в свою комнату, приведи себя в порядок и отдохни.

— Конечно, мой Лорд.

Ноги сами понесли Гермиону. Её обнаженное тело ни шло ни в какое сравнение с её душой.

— Прости, Гермиона. Мне искренне жаль, что я так поступил с тобой.

Только вот Гермионе от этих слов легче не стало. Всё, что она чувствовала — это приторный привкус предательства. Человек, которого она определённо долгое время считала своим спасителем, своим близким человеком — предал и растоптал её. Когда-нибудь Гермиона поймёт и вспомнит, что это для него в порядке вещей, что по-другому он не может. Но сейчас она поднималась в свою спальню, пока безмолвные слёзы обжигали кожу.

Непростительное заклятье из палочки Тома ранило Гермиону глубоко, в самое сердце. На поражение. И речь вовсе не о физических ощущениях, что-то вроде остановки сердечного ритма, нет. Это что-то слишком сокровенное — то, что скрывается в самых потайных закоулках человеческой души.