Немного зло и горько о любви

Я так впечатлилась мультиком, что на следующий день сложила свежую чернику – Влад привез в маленьких коробочках из супермаркета – в маленькие баночки из-под конфитюра – там его на один тост всего, такие крохотные баночки! – и залила вишневым ликером. Поставила в холодильник. А еще сварила борщ! С маслинами! Влад съел две миски борща, потом приходила Лика, тоже с удовольствием умяла, попросила добавку и рецепт. Я написала художественный рецепт и послала по e-mail Лике.

«Это именно после похода в кино на „Рататуй“ мне захотелось сварить борщ.

Вот даже не для того, чтобы поесть, а просто захотелось совершить много всяких разных движений, чтобы в результате в кастрюльке образовался красный-красный, с медно-рыжими блестками масла борщик.

Пахнущий теплым томатом, чесноком и болгарским перцем.

С томленым мясом и упругой капусткой.

С ровными брусочками желтой, мягкой картошки.

С томительным ароматом укропных зонтиков.

Чтобы случился такой борщ, надо начать нервничать с утра.

Купить телячьи ребрышки – почему бы нет.

Пусть у продавщицы жирная кожа, надменный вид, плохо прокрашенные черным волосы – она не успеет отравить этот кусок мяса,

я уже унесла его в свою жизнь – наколдую из него красно-золотой борщ, накормлю всех,

пусть будут румяны и веселы и не замечают моих тревожных темных глаз,

устремленных к озеру, топящему в себе солнечный диск,—

так из утопленниц-солнц еженощно рождаются русалки-луны…

…Маленькую кастрюльку взять – на три литра, зачем мне больше – воды фильтрованной налить, ребрышки на дно, посолить – вскипятить – снять пену, похожую на грязные кружева.

В кастрюлю сунуть очищенную – аж лаковую – прохладную зеленовато-белую луковицу, лавровый лист, горсть сморщенных горошин перца и варить на ме-е-е-едленном огне часа два.

И думать медленные тягучие мысли без слов.

И нянчить меж ребер жидкую боль смирения: „Жизнь – малобюджетный суперпроект“.

А потом вернуться к плите, вынуть мясо, процедить бульон – я не люблю случайностей, осколочками костей пугающих язык.

Вернуть прозрачный бульон в вымытую кастрюльку, поставить на сильный огонь.

На острой строгалке „Бёрнер“ нарезать три картофелины – светло-желтых, овальных, ровных. Всыпать брусочки в чуть кипящий бульон, дать закипеть, уменьшить пламя газовой горелки – пусть размягчающая пытка будет нежной.

На сковородке медленно нагревать золотой сироп масла, а пока строгать на мелкие кубики луковицу – „Бёрнер“ – отличная штуковина, надо только беречь пальцы от острых лезвий немецкой закалки и надевать протектор на каждый овощ.

Нереально. Я хватаюсь за луковицу и строгаю ее, замирая от страха всякий раз: „Ох, вот сейчас лезвием по мизинцу“. Нет, в этот раз обошлось без моей крови. Бывает. Борщ и без того будет красен.

Белые кубики лука похожи на сахарный лед, тающий в закипающем масле.

Теперь мелкой соломкой быстро настрогать морковку и тут же всыпать в плавящийся лук.

Так красиво – оранжевое и светло-золотое. Морковь окрашивает масло в медный цвет.

А я беру баночку резаных томатов в собственном соку.

Я думаю вдруг, что вся моя жизнь – она в моем же собственном соку, и именно это делает ее моей жизнью. Но речь о борще, и не фиг все время думать о себе, „дурак думкой богатеет“ – обрываю себя.

Томаты в сковороде с луком и морковью – красные кубики резаных помидоровых сердец. Густая смесь булькает, немного брызжет в стороны, я спохватываюсь и убавляю огонь.

Картошка в бульоне уже нежна, в десять взмахов руки под строгалкой вырастает рыхлая горка капустных тончайших полос. Горка тут же отправляется в тихо кипящий бульон. Настрогать на полукольца – тончайше – темно-зеленый болгарский перец – и тоже в кастрюльку. Зонтик укропа сверху. Крышку закрыть.

Чищу чеснок. Кладу пять крупных зубчиков в блендер. Кидаю туда же горсть листьев красного базилика. Горсть листьев петрушки.

Мягкий и мощный звук работающего блендера немного будоражит меня. Белые, багровые и зеленые частички разметаны по стеклянной чаше – красиво.

Капусту лучше долго не варить, и я вливаю в бульон томатно-луково-морковное красное варево со сковороды.

Открываю стеклянную банку маслин. Не черных и не зеленых – фиолетовых, как незрелый баклажан.

Высыпаю-выливаю вместе с рассолом в почти готовый борщ – я так хочу!

„Пусть будут маслины там, где их никто не ждет, – путь будут! – зачем-то настаиваю я в мысленном споре с собой, пока снимаю мясо с костей и отправляю кусочки в кастрюлю. – Мой каприз. Моя месть, возможно? Да нет, скорее… скорее сигнал: я сочетаю разное. Кто может – расшифрует, но лучше покоить тайны и верить в то, во что хочешь верить, а не стремить искательный взгляд в лицо действительности“.

А теперь я выну зонтик укропа, выложу чесночно-базиликовую смесь из блендера в кастрюлю с готовым борщом, перемешаю и выключу газ.

Налью в белые круглые миски – такой наивный вид у белого и круглого, о Боже, – красный густой борщ. Белый круг сметаны уравновесит картинку.

Красное на белом, белое на красном – все хорошо, все равномерно, ничего, что контрастно, можно терпеть, можно.