Немножко по-другому

Я вне себя от радости!

Ура!

У меня появился еще один друг. Может быть, он поможет мне найти желуди!

– Ты ведь та самая белка, с которой постоянно разговаривает Лия?

Я распушаю хвост, надеясь, что такого ответа он и ждет.

– Наверно, в жизни белки есть свои преимущества. Спорим, ты даже круче меня? Если бы мальчик, который тебе нравится, сидел бы с тобой полчаса на скамейке, ты бы с ним заговорила. Но мне ее не слышно через шапку и капюшон, да еще и на ветру. Я хотел подвинуться, чтобы лучше слышать, но там была ее подруга, и я никак не мог пересесть, не вызвав подозрений. Я все ей объясню, но не хочу, чтобы она меня жалела. Не люблю обсуждать эту тему.

Я поворачиваю голову набок, чтобы хорошенько его рассмотреть. Не знаю, о чем он говорит, но, видимо, о чем-то грустном. Пытаюсь придумать, как его развеселить.

– Ну что, идем? – спрашивает его друг. А может, это брат. Мне кажется, они похожи. Но для меня все люди на одно лицо.

– Да.

– Попрощаешься со своей новой подругой – белочкой?

– Повежливее. Эта белочка – хороший слушатель.

– Я бы тоже стал хорошим слушателем, если бы ты дал мне шанс.

Сэм (брат Гейба)

Несколько минут Гейб ничего не говорит, и у меня появляется такое странное ощущение, будто нас оставили после уроков.

– Знаю, ты бы меня выслушал.

– Ну хоть что-то.

– Просто мне нечего сказать.

Я киваю.

– Ты не обязан говорить ничего важного. Я знаю, что последний год все идет под откос, и мне очень жаль.

– Спасибо.

Мы медленно бредем к моему дому. Я сказал соседям, чтобы они шли есть пиццу без нас. У Гейба, очевидно, что-то на уме. Может быть, он об этом заговорит, если останемся только я да он.

– Недавно я проспал пожарную тревогу.

– Серьезно?

– Да.

– Как это тебя угораздило?

– Уснул на боку с наушником.

– Чувак…

– Знаю. Ясно, что ничего хорошего в этом нет. Вряд ли я тогда понимал, насколько все плохо.

– Ты ведь так мог… умереть.

– Надеюсь, что в такой ситуации кто-нибудь поймет, что я не вышел, и пошлет за мной пожарных.

– Гейб, вот только не надо заговаривать зубы.

– Я не заговариваю, а пытаюсь убедить сам себя. У меня просто нет слов.

– В итоге меня разбудил фонарь, и я побрел через боковой пожарный выход, когда все уже начали возвращаться.

– Тебе надо провериться у врача.

– Я с этим уже почти смирился.

– Есть хочешь?

– Конечно.

Мы уже хотели было свернуть на мою улицу, но вместо этого идем в сторону закусочной с сэндвичами. Меньшее, что я могу сделать для брата, – это купить ему сэндвич с тефтелями.

Перед тем как зайти и сделать заказ, он отводит меня в сторонку.

– Мне надо навести порядок в голове. Порой я становлюсь подавленным и растерянным. А потом накатывают чувства. Много… эмоций. И это нестерпимо.

Я киваю. Эмоций и впрямь много.

– Я до сих пор хожу к психотерапевту, мне становится лучше.

– Это хорошо.

– Но сегодня с Лией вышло из рук вон плохо. Будто все мои недостатки, о которых знаю, вдруг всплыли в самом нелицеприятном виде.

– Она довольно долго с тобой говорила.

– Я не услышал ничего из того, что она сказала.

– Все ведь может быть по-другому.

– Поверь, я и сам пришел к такому же выводу.

– Круто. В ином случае мне пришлось бы включить старшего брата и взяться за дело самому.

Он отталкивает меня с дороги и проходит в дверь, резко ее закрывая, – я даже не успеваю опомниться.

– Включать старшего у тебя не получается с тех пор, как я стал выше тебя, еще в средней школе, – ворчит он, когда я встаю за ним в очередь.

Я ничего не отвечаю.

– Молчание – знак согласия, – говорит он серьезно.

Меня разбирает смех. В отделе выдачи младших братьев мне попался отменный экземпляр.

Дэнни (друг Лии)

– Он работает в библиотеке! – сообщаю я Лии и притягиваю ее к себе, чтобы обнять.

– Гейб? – спрашивает она.

– Да. – Я смирился с фактом, что Гейб никогда не будет моим, а потому вылезу из кожи вон, но помогу Лии его заарканить. – Давай за ним следить.

Беру ее под руку, и мы идем в сторону библиотеки.

– Что-то ты не очень рада, – говорю, когда мы подходим к парадным дверям.

– Недавно он стал себя странно вести.

– Насколько странно?

– Ну, какое-то время все было хорошо. Он был веселый, вполне нормальный… Когда виделись, мы разговаривали, даже вместе проводили время.

– Но…

– Но потом я увидела его в метель и присела к нему на скамейку. Он не мог играть в футбол, потому что повредил локоть, – говорит она.

– Поранил локоть родной наш, – говорю, прикладывая руку к сердцу.

Она улыбается.

– Я с ним говорила, задавала кучу вопросов, но он не отвечал. Пожимал плечами, но так ничего и не сказал. А я ведь думала, что этот этап уже пройден, понимаешь?

Я принимаю самый сочувственный вид.

– Ладно, не люблю жаловаться. Он ведь не сделал ничего плохого. Но меня не оставляет ощущение, что он откупился от меня в тот день, в «Стар-бакс», и больше не хочет со мной говорить.

Она опускает плечи и сутулится. Мы стоим рядом с лифтом. Я пальцем приподнимаю ее подбородок.

– Не грусти.

Она еще больше надувается и отталкивает мою ладонь. Я хватаю ее за руку и тяну за собой в лифт.

– Мы найдем этого парня и заставим его с тобой говорить.

– Это ужасно похоже на угрозу, – говорит она.