Немножко по-другому

– Нет, я серьезно.

– Ну да. А с чего мне тебе верить?

– Потому что я по какой-то причине постоянно попадаю в ваши… особые моменты. Я был на полуночном завтраке, на концерте в январе и на другом вечере, не говоря уже о парах в прошлом семестре.

Он поворачивается и глядит на меня. Вероятно, я завладел его вниманием.

– Назойливее и милее вас, двух засранцев, я еще не видел. И меня бесит, что я говорю «милее». Меня от этого слова воротит.

От этой фразы он хихикает.

– Я честно не понимаю, зачем в это ввязываюсь. Сейчас у тебя есть полное право ударить меня по лицу, но, перед тем как это сделаешь, знай: я, может, вас и ненавижу, вот только вы друг друга ненавидеть никак не можете.

– Тогда вечером, когда ты ушел, она села в автобус, а там был я. Она попросила дать ей время. Вот я и даю ей время.

– Может, тебе не стоило уходить?

– Она что-нибудь рассказывала, пока вы шли?

– Надеюсь, ты понимаешь, насколько глубоко я себя ненавижу за то, что вообще в это влез. После того как ты ушел, я проводил ее до автобуса. И все это время она говорила о тебе. Не всегда приятное, ведь она злилась, но ее было не остановить. Она взяла с меня обещание никому об этом не рассказывать, да и подробностей я не помню, но точно уверен, что она просила тебе не говорить, просто никому не рассказывать, что именно она сказала.

Он суживает глаза, и я замечаю, что губами он повторяет последнее сказанное мной слово.

– Наверно, тут я тебя поддержу.

– Да, не хотелось бы за такое получить коленкой по яйцам. Не думай, она бы врезала.

На этот раз он улыбается по-настоящему.

– Не верится, что такое скажу, но спасибо, Виктор.

– Совру, если скажу «обращайся в любое время».

Я ухожу, пока ситуация не стала похожа на сцену из фильма телеканала «Лайфтайм».

Пэм (жена Инги)

– Ой, милая, у тебя ужасный вид, – говорю Инге, когда прихожу во вторник вечером, после работы.

– Спасибо, – говорит она и сморкается.

– Вид у тебя и впрямь плачевный. Да и голос стал хуже. – Мне нравится считать, что честность – это ключевой аспект наших отношений, краеугольный камень, если угодно.

– Пожалуйста, перестань болтать и приготовь мне суп. – И голос у нее даже грустней унылого лица.

– Конечно.

Когда суп готов, а она уютно устроилась на диване с новой кипой одеял и подушек, я усаживаюсь в кресло напротив. По сути, одеяла исполняют роль силового поля, поэтому не стоит даже и пытаться присесть на диван рядом с ней.

– О, я думала, что это аллергия, но это точно не она.

– Отмени занятия на завтра.

– Нет!

– Так…

– Я должна пойти. Я дала задание.

– Какое еще задание?

– Описать кого-нибудь без использования прилагательных.

– Серьезная тема.

– Настал час. Мне надо предоставить им последнюю возможность. – Она делает паузу и сморкается. – Трудно выговорить слово «возможность», если нос забит.

– Знаю, милая, – говорю сочувственно, хоть сама с такой проблемой ни разу не сталкивалась.

– Так вот, если ничего не получится, хотя бы буду знать, что испробовала все.

– И то верно. Ты сделала все возможное и невозможное, такое, что человек в здравом уме может и должен сделать для случайной пары студентов из класса по писательскому мастерству.

– Перестань пытаться застыдить меня за веру в силу любви.

– Я не хочу тебя пристыдить! Я пытаюсь до тебя донести, что ты сделала все, что было в твоих силах.

– Можно было еще провести в классе соревнование. – От этой мысли у нее загораются глаза, и фантазия пускается в полет. – Дать им работу в парах, а призом сделать ужин в ресторане.

Я гляжу на нее с сомнением.

– Разве это не из серии «Хора»?

– Нет. Может быть. Не помню, я перепила лекарства от простуды.

– Приготовлю тебе чай. Он поможет вернуть память.

– Спасибо! – отзывается она с дивана.

Проходит едва ли три минуты, как я возвращаюсь к дивану – но она уже отключилась, пуская слюнки на диван.

Марибел (соседка Лии по комнате)

– Марибел! – шепчет Лия с другого конца комнаты.

Я не отвечаю.

– Марибел, – повторяет она, на этот раз громче. Крепко зажмуриваюсь и почти не дышу.

– Марибел, может, надо было написать о папе, бабушке или той бариста из «Старбакс»?

Уже думаю, что вот-вот потеряю сознание от недостатка кислорода, но тут она кидает в меня подушку.

– Знаю, ты не спишь.

– Ну и ладно, – говорю, бросаю подушку обратно и переворачиваюсь на другой бок. – С чего ты решила снова это обсудить? Ты ведь уже знаешь мое мнение.

– А что если рассказ ужасный и он его не оценит? Или сильно сердится и ему будет все равно? Вдруг он решит больше со мной не общаться? Или меня стошнит прямо там, и я не успею прочесть рассказ?

– Лия, ты замечательный человек. Он везунчик, потому что у него есть ты. Но тебя ведь никто не заставляет писать эссе именно о нем. Необязательно делать то, чего не хочешь, – говорю ей.

Она уже собирается что-то ответить, но я ее прерываю: знаю ведь, что она скажет.

– Хватит зацикливаться на этом.

– Если бы было так просто, поверь, я бы уже перестала.