Немножко по-другому

– Да, просто… – она приостанавливается и вздыхает: – Последнее время все так странно и бредово. Может, если бы ты рассказал об этом раньше, я бы поняла. Но я ведь почти ничего не знала.

Он кивает, но с таким видом, словно ждет удара в лицо.

– Дашь мне немного времени? Подумать? – спрашивает Лия.

– Хорошо.

– Прости. Мне во многом надо разобраться.

Она скрещивает руки и, кажется, наконец-то вспоминает, что здесь еще и я. Лия поднимает палец, прося меня подождать еще минутку.

– А-а-а.

– В этом ведь нет ничего плохого. Но я соврала о том, насколько пьяная, да и ты сейчас пьяный, а я не знаю, получится ли у нас разрешить несколько месяцев глупости за один вечер.

Он надавливает ладонями на глаза.

– Проводишь меня до дома? – спрашивает она. – Пожалуйста.

Он кивает, и они проходят между рядами кресел, благодарят меня – всегда ведут себя вежливо, даже в такой напряженный вечер.

Наблюдаю, как они идут, пока не исчезают в здании.

Кейси (друг Гейба)

Я сижу на крыльце и притворяюсь, что читаю конспекты по психопатологии. Выдался прекрасный воскресный день. Солнце светит, птички загаживают мне всю машину, а стул скрипит от каждого движения. Наверно, не стоит отклоняться назад и закидывать ноги на перила, но в риске есть что-то такое, отчего сердце любого инженера-строителя начинает биться быстрее. Я испытываю предел прочности. По крайней мере, так и скажу в травмпункте, когда этот стул подо мной развалится.

– Почему читаешь «Я никогда не обещала вам розового сада»?

Я даже и не заметил, как к дому подошел Гейб. Стул едва не опрокидывается, когда я дергаюсь вправо. Он ужасно скрипит, когда две передние ножки стукаются о пол.

– Тоже та еще психопатология, – говорю, а он смеется, что я едва не упал. – Прекрати смеяться.

Он фыркает, делает серьезное лицо и занимает другой стул.

– Ну, как дела? – спрашиваю. Мне хочется задать чуть ли не сто вопросов, но понимаю, что лучше начать с безобидного.

– Никак.

– Что-то назревает.

– Вообще да, но не знаю, как об этом заговорить.

– Можно сыграть в двадцать вопросов. Начну с этого: куда ты делся вчера вечером?

– Уехал домой.

– Почему нам не написал, чтобы мы не думали, что ты умер?

Он сердито на меня глядит.

– Так и быть, мы знали, что ты не умер. Все равно тебе надо было вернуться.

– Ни за что, это такое унижение. Я не смог с ним справиться.

– Она тоже ушла.

– Да, знаю. Мы снова встретились в автобусе.

– Да?

– И я излил ей душу, а она такая: «Круто, давай устроим передышку».

– Да ну?

– Кажется, я подавал «много смешанных сигналов»… и она практически ничего не знала. И сказала, что мы оба слишком пьяные, чтобы прийти к какому-то достойному заключению. Когда мы зашли в здание, она заявила, что даст мне знать, когда будет готова к разговору.

– И что собираешься делать?

– Делать?

– Да, какой предпримешь шаг?

– Пока не знаю.

– Горд за тебя, что понимаешь: должен быть и следующий шаг.

– Да, должен быть, но, мне кажется, сначала надо получить от нее намек. Например, знак, что она готова продолжить разговор.

– Тебе надо сделать какой-нибудь романтический жест.

– Да, это как раз в моем духе.

– Ну, тогда сделай романтический жест в духе Гейба.

– Даже не представляю, во что это может вылиться.

– Подожди, пока мы совсем не сменили тему: зачем ты сюда пришел?

– Искал какое-нибудь бессмысленное развлечение вроде видеоигр.

– Ну, это можно устроить.

Май

Хиллари (сокурсница по писательскому мастерству)

– Простите, немножко опоздала. Аллергия, – говорит Инга, вбегая в аудиторию в последнюю секунду. Она похожа на Рудольфа – красноносого оленя.

Дождаться не могу, когда же закончится этот семестр. Тем более теперь, когда Гейб возомнил, что он для меня слишком хорош. Мне надоело, что приходится проводить несколько часов в неделю в его присутствии.

– Внесу последние коррективы в задание на вторник. – Гнусавый голос Инги выдергивает меня из размышлений.

Аудитория разражается недовольным стоном.

– Оно будет короче, чем я задала, – обещает она.

Гляжу на нее с недоверием. Кажется, это какой-то трюк. На этом курсе не бывает ничего простого и короткого.

– Будете сочинять описание человека из ста слов, не используя при этом прилагательных.

– Что? – спрашиваю я. Наверно, я неверно расслышала.

– Сто слов, без прилагательных, описание человека.

– Но ведь прилагательные – это описательная часть речи.

Пытаюсь понять, с чего Инга решила, будто это под силу обычному человеку. Для выполнения такого задания надо быть гениальным писателем.

– Да, спасибо, Хиллари. Я знаю, что такое прилагательные.

– Это ведь невозможно, – говорю. Приходится постараться, чтобы не добавить вполголоса «сука». Может, она так поглупела от лекарства против аллергии?