Немой набат. Книга третья

Минут через десять на широком, с тумбами и перилами крыльце веранды появился Иван Максимович — в джинсах, клетчатой бело-серой, на искусственном меху рубашке навыпуск. Своим полудомашним видом он как бы напоминал гостям, заранее и категорически оповещенным, что любые подарки строжайшим образом возбраняются, о дружеской, без цирлихов-манирлихов, встрече. Никакой официальщины!

— Дорогие гости! — зычно гаркнул Синягин. — Милости прошу к нашему шалашу. — И, слегка поклонившись, плавным жестом рук пригласил всех на веранду.

Вера видела его впервые, он ее тоже. И когда здоровались, Иван Максимович с удивлением поднял брови, вполголоса сказал Донцову:

— Власыч, а у тебя губа не дура.

За большой овальный пузатый стол — почти круглый — сели, посчитала Вера, восьмером. В заглавном торце Синягин и его супруга Клавдия Михайловна. По правую руку Остапчуки. А еще тот, что в твидовом пиджаке. На другом торце — моложавый, подтянутый генерал с колодкой орденских ленточек на кителе.

Иван Максимович не мешкая поднялся и произнес отчасти полуофициальную речь, которую наверняка тщательно обдумал:

— Пока вы наполняете бокалы, позвольте сделать краткое и кроткое вступление. Первое. Всех присутствующих я вправе считать своими родственными душами. Все здесь один к одному, молодец в молодца, включая, извините за фигуру речи, и дамское сословие. Второе. Наша встреча, конечно, имеет отношение к моему пропущенному юбилею, однако очень отдаленное, я бы сказал, опосредованное, и прошу — без дипломатии тостов. Собрал я вас не для того, чтобы насладиться славословием, хотя искренних пожеланий долгих лет не чураюсь. А хочу в близком мне кругу сообща покумекать о нынешней и завтрашней жизни любимой нашей Расеюшки, чьей мы плоти плоть, за которую горой, живот положим, костьми ляжем. Ибо, дорогие друзья, чует мое немолодое сердце, что настают дни перемен, кои требуют осмысления.

— Сегодня и завтра без вчера осмыслять невозможно, — встрял тот, что в твидовом пиджаке. И, судя по той непринужденности, с какой он перебил Ивана Максимовича, стало ясно, кто за столом старший — не только по возрасту, но и по авторитету.

— Аналитик всегда глядит в корень, — откликнулся Синягин. — Прошу любить и жаловать: Степан Матвеевич Воснецов, мой учитель жизни, кладезь мудростей и премудростей. Профессию его я обналичить затрудняюсь, их несколько, поэтому у меня он проходит под псевдонимом Аналитик.

— Не Васнецов, а Воснецов, иногда путают, — уточнил Степан Матвеевич. — А что до профессии... Первое образование я получил в Историко-архивном институте, а последнее в Академии общественных наук, еще в СССР. — Шумно вздохнул. — О-ох, давненько это было, годам счет потерял. Что ж вы хотите, мафусаилов век заедаю, в двух державах пожил. — Вдруг от души, по-юношески рассмеялся. — Но!.. Живали деды веселей своих внучат!

«Так сказал, что ясно: между первым и последним были и другие учебные заведения, — подумал Донцов. — Не исключено, не только советские».

Синягин был рад, что его перебили. Главное он сказать успел, за столом сразу пошел общий разговор, что и требуется. Спросил:

— Итак, кто начнет?

С места сразу поднялся Филипп:

— Начну я, медики нынче в первачах ходят. Бокал поднимаю, Иван Максимыч, за то, что вам всегда и по сей день везет, и чтобы впредь так было.

— Филипп, это почему же ты считаешь, что мне везет? Я все с боя беру, от покосной работы никогда не бегал.

— А везенье только таким и сопутствует. Прошлый год с газопроводом в срок управился, ибо из кожи чуть не вылез. Но, поверь, вот с этой, сегодняшней встречей тебе повезло отчаянно. На редкость точно сроки угадал.

Все недоуменно уставились на Остапчука. Синягин и вовсе воскликнул:

— Что за бред?

Но Остапчук спокойно, без эмоций гнул свое:

— Иван Максимыч, кто-то из древних, а может, средневековых говорил: бей, но выслушай! Как ни верти, как ни крути, уважаемые господа-товарищи, а вынужден предупредить: вот-вот накатит вторая волна пандемии. По своей больнице я это и нутром распознаю, и объективно прогнозирую. Боюсь, через неделю-другую будет уже не до широких застолий. Так что, Иван Максимович, вы снова успели! Выпьем за предстоящие вам долгие годы и всегдашний попутный ветер удачи. Пусть и впредь любит вас Господь и бережет.

— Вань, Филипп знает, что говорит, — поддакнула Раиса Максимовна. — И обращаясь ко всем: — Краски он не сгущает, пандемия и впрямь снова в двери ломится. Ковид-диссиденты постарались. Так что, дорогие мои, не расслабляйтесь. Не ровен час...

— Ну, ты, Филипп, и напустил холоду. Не пойму, после такого предисловия радоваться надо или печалиться, — комментировал Синягин. — Власыч, а ну-ка, поддай оптимизму. Хочу представить: Виктор Власыч Донцов, станкостроительный бизнес, далеко пойдет. Под пару ему и жена Вера — очарование!

— Не только очарование, но и умница редкостная, — снова вступила Раиса Максимовна. — А уж душевные дарования... Я-то знаю, она с сыном у нас на Урале полгода жила, мы с ней вдоволь и всласть наобщались.