Немой набат. Книга третья

— Но знаете, дорогие мои, это важный, однако все же частный эпизод русской истории. А если по-крупному... Оказывается, Плеханов, Засулич, а потом Ленин, политик западного плана, совершили величайший исторический обман, даже подлог, содеяли грандиозную мистификацию, вокруг пальца весь свет обвели. Они ни больше ни меньше скрыли письмо Маркса, где автор «Капитала» специально писал, что его идеи не предназначены для России, что в России они не сработают, потому что у России свой путь.

— Стоп! — воскликнул Синягин. — Что-то у меня мозги потеют. С этого момента прошу подробнее.

— Иван, да тут все точно, как в аптеке. Засулич поставила перед Марксом вопрос: по какому пути идти России — западному или самобытно русскому? Маркс и ответил: у России свой путь, не западноевропейский. А детали, Иван, можешь прочитать в недавней книге Георгия Куницына «Девять писем архитектору перестройки Яковлеву» — потрясающей силы документ. Книга мое сознание перевернула. Куницын-то с Яковлевым в ЦК работал, к слову сказать, в письмах с ним на «ты», под орех его разделывает.

Вера, пораженная услышанным, спросила:

— А когда письма написаны?

— В середине девяностых. Куницына с нами уже нет, почивает в горней обители.

— И только сейчас опубликовали? Почему?

Степан Матвеевич молча развел руками, смешно сморщив свой слегка искривленный нос.

Аналитик поднял разговор на такую высоту, что дебатировать по частностям было уже не солидно. Снова настала «гастрономическая» пауза. И видимо, для того, чтобы приземлить тему, Степан Матвеевич сказал:

— Раз уж мы задели Яковлева, то поведаю-ка я вам забавную арифметику. Была знаменитая «пятерка из Кембриджа» — советские шпионы во главе с Кимом Филби. Но любопытно, что в те же годы — пятидесятые — в Колумбийский университет Нью-Йорка, перед главным кампусом которого огромная скульптура «Альма-матер», уехали учиться пятеро русских: Яковлев — из ЦК, под прикрытием, легендированный, Калугин и еще один кагэбэшник плюс два гэрэушника. И все пятеро впоследствии стали американскими шпионами или агентами влияния. Счет: пять–пять.

Но неожиданно обнаружилось, что не все хотят приземлять застольную беседу. Словно руку на школьном уроке, поднял свой бокал генерал, и Синягин оповестил:

— Слово просит Генштаб, военная аристократия. Петр Константинович Устоев.

Когда гости, рассевшись по своим местам за столом, оглядывали друг друга, Вера заметила, что генерал как-то очень уж пристально стрельнул в нее глазами. Именно стрельнул — это слово пришло на ум не потому, что смотрел на нее человек военный, нет, взгляд был быстрый, как бы мимолетный, но — словно выстрел. Она тут же забыла об этом, однако женщина всегда остается женщиной, и через какое-то время Вера подумала: «Он так и будет стрелять в меня глазами?» Но генерал больше ни разу не взглянул в ее сторону. И когда начал говорить, когда все смотрели на оратора, а он, как это принято, периодически обводил взглядом сидевших за столом, тоже не взглянул на Веру, скользил глазами мимо, их взгляды не встретились.

А говорил он о фактах весьма интересных.

— Степан Матвеевич затронул тему, которую невозможно оставить без внимания. Но продолжу ее в ином ракурсе. — Устоев говорил спокойно, веско, по-генеральски. — В русской истории останется навсегда позорный факт. В 1992 году, в первый год новой России, по Красной площади парадным шагом прошел тогдашний директор американского ЦРУ Роберт Гейтс, заявивший корреспондентам, цитирую дословно: «Я совершаю одиночный парад победы. Мы прекрасно понимали, что СССР можно было взять, только организовав взрыв изнутри». — Обвел глазами притихших, даже ошарашенных слушателей и выстрелил, словно ракетой: — Благодаря новейшим вооружениям наша армия по своей мощи не уступает американской. Как было в СССР, баланс вооруженных сил с США полностью восстановлен. Но гарантирует ли паритет сил безопасность России, если учитывать замыслы гейтсов?

И умолк.

Вопрос был слишком серьезным, чтобы откликаться на него сразу. Повисшая на веранде тишина длилась дольше общепринятых застольных правил. Синягин на правах хозяина взял нить разговора в свои руки:

— Петр Константинович, ты поднял такую тему, что в лоб, вот за этим столом одолеть ее невозможно. И я зайду на нее как бы сбоку. Спору нет, обеспокоенность твоя понятна, но поведай-ка нам сперва, какие настроения вообще царят в генералитете.

Устоев несколько секунд медлил — видимо, обдумывал ответ. Начал неожиданно:

— Год назад настроения были смутные, я бы даже сказал, отчасти тревожные.

— Тревожные? — эмоционально, непроизвольно всплеснула руками Раиса Максимовна. — Да как же так! Армия-то у нас теперь такая, что не трожь. Вы же сами сказали. И у народа в великом почете.

Генерал мягко улыбнулся, и при улыбке его лицо преобразилось, стало добродушным, приветливым.