Немой набат. Книга вторая

— Что ж, мы своего сына — он в Москве — тоже здешними проблемами не обременяем. Верно Влас Тимофеевич сказал: у вас там своих беспокойств выше крыши. Нам-то с ним, — кивнул на отца, — жаловаться грех, оттого только грустно, что народ страдает.

— А подробнее можно, Иван Семенович? Чем все-таки люди в малых городах живут-дышат?

Пасечник негромко рассмеялся:

— Это разговор долгий... — Вдруг встрепенулся. — Я вот нахожусь под впечатлением оттого, о чем мне ваш папаша сегодня утром поведал.

— Я только пересказал. Рассказала-то Елена Дмитриевна.

— Ну какая разница? Перескажите еще раз.

— Нет, Иван Семенович, у вас лучше получится.

Они дружески препирались, явно получая удовольствие от взаимоуважения, и наконец пасечник объяснил:

— На прошлой неделе супруга пошла на почту — отправить бандерольку в Москву. Оператор выдает чек, а там «ускоренное почтовое отправление». Почему ускоренное? Я не просила. А оператор: у меня в компьютере обычной почты нет, только ускоренное, с повышенным тарифом. — Снова негромко рассмеялся. — Я бы не обратил внимания, да это второй случай. Зимой отправлял бандероль в Беларусь — знаете, во сколько обошлось? Две тыщи! Союзное государство, а почте Беларусь выгоднее считать заграницей. Но смотрю, в чеке написано: авиа! Почему авиа? Я не просил, это же намного дороже. А оператор свое: у меня в компьютерной программе для Беларуси обычной почты нет, только авиа.

— Вот как простой народ доят! — не выдержал Донцов-старший. — Здесь и без того люди день-деньской за копейку бьются, жизнь такая, что приляжешь — уже не поднимешься. Верняк, в Москве такого нет, на тех наживаются, кто беднее. А с них и взять нечего, кроме анализов.

— Знаете, Виктор Власович, — закончил пасечник, — ведь это грубейшее нарушение закона: навязанная услуга! Государственное ведомство зазорным ремеслом занялось — поборами, и никому нет до этого дела. Но главное-то ваш батюшка сказал. На бедных наживаются: здесь зарплаты и пенсии самые низкие, а тарифы самые высокие. А почтовики — словно кровожадные команчи. Скажите, как это понимать? Поневоле вспомнишь слова Ленина, кажется, о Плеханове: «Некругло выходит». Устройство повседневности никудышнее. Получается, что в глубинке люди стали как бы непрофильным активом. Избавиться бы от него поскорей. Потому телега жизни со скрипом катится.

Виктор был поражен вдвойне. Его сразил сам факт наглого ведомственного грабежа, по сути, рэкета. Страдают самые низы, самые безответные. «Что же это за политика, черт побери!» — стучало в голове. На миг, словно в кино, смутными очертаниями представились люди в парадной почтовой форме, принимающие столь варварские решения: они же не могут не понимать, что творят. Верх бесстыдства! Говорят, в капле воды отражается весь мир. Но разве в этом омерзительном почтовом обмане не явлен образ современного чиновничества, безжалостно и отстраненно считающего народ «второй нефтью»? Бюрократия мигом приспособила к своим корыстным нуждам цифровизацию: чиновное мурло очень удобно скрывать в безымянном компьютере, потом концов не найдешь. И этих людей Путин неустанно призывает к совести?

Но этот взрыв эмоций заслонило нараставшее исподволь и вдруг разросшееся до поглощения мыслей недоумение: что же это за странный мужичок в киржачах, если бает про закон о навязанных услугах, о непрофильном активе, Ленина, Плеханова поминает? Да и склад речи у этого пасечника вовсе не простецкий, как показалось вначале, словоряд не деревенский. Так надавило любопытство, что сказал напрямую:

— Иван Семенович, мы с вами, как говорится, только поручкались, да отец не счел нужным познакомить.

Отец понял смысл вопроса и расплылся в радостной улыбке, вспыхнул лицом, зардевшись, словно красна девица. Его час настал! Опережая пасечника, гордо воскликнул:

— Витек, да ты не знаешь, с кем говоришь! Иван Семенович у нас генерал!

Удивленный Власыч хотя и поверил сразу, но хотел отшутиться. Однако отец, видимо не раз репетировавший эту сцену в своих мечтах, торопливо довоскликнул:

— Не простой генерал — особый!

— Ну ладно, ладно, Влас Тимофеевич, — попытался смягчить восторги отца Иван Семенович. Как бы извиняясь за них, сказал Виктору: — Знаете, жизни у человеков по-разному складываются. Я здесь, — опять обвел руками природную ширь, — мальцом птичьи гнезда разорял, мог ли подумать, куда судьба-злодейка забросит, чем жизнь наполнится? А вот прошел отмеренные мне пути-дороги, и в конце земного путешествия душа позвала в родные края.

— Витек! — снова с гордостью встрял отец. — Ты знаешь, кто перед тобой сидит? Резидент! Ре-зи-дент!

— Это неофициальное название, — вновь смягчил отцовские восторги Иван Семенович и улыбнулся. — Работал я легально, в посольствах, с дипломатическим паспортом, да и секрета особого из своих функций не делал. О таких, как я, не только посольские знали, но и власти страны пребывания. Нормальная практика.

— А ты знаешь, где Иван Семенович служил? — не унимался отец, светившийся от радости, что подарил сыну сюрприз.