Ненаглядная красота

ил-был грозный царь Василий. Было у него три сына. Старшие — Фёдор-царевич да Пётр-царевич — гордые да спесивые, не в меру чванливые, а младший — Иван-царевич — простой, весёлый да ласковый.

Был у царя Василия сад около дворца. В том саду росла одна яблоня, что приносила золотые яблоки. Царь Василий очень эти яблоки берёг, каждое утро им счёт вёл — целы ли все, все ли на веточках висят.

Вот раз вышел царь на яблоки полюбоваться, глядит, а трёх яблок нет как нет, — знать, повадился вор золотые яблоки рвать.

Ох, и разгневался царь Василий! Приказал сыновьям, каждому в свой черёд, яблоню караулить, вора уследить.

Первую ночь стал Фёдор-царевич караулить. Лёг на мягкое сено, кафтаном прикрылся, да и заснул крепким сном. Вора не видал, шуму не слыхал, а наутро снова трёх яблок не досчитать.

На вторую ночь стал Пётр-царевич караул держать. Лёг на перину, собольим одеяльцем укрылся, да и заснул крепко-накрепко. Шуму не слыхал, вора не видал, а вор снова золотые яблоки ощипал.

На третью ночь пришёл черёд Иванушке-царевичу.

Сел Иван-царевич в уголок на пенёк, под ночной холодок. Глаз не закрывал, головы не опускал, сидит час, другой, третий… Вдруг весь сад огнём зажгло; каждую травинку осветило… Налетела Жар-птица — золотые перья, огненный клюв, хрустальные глаза… Стала Жар-птица яблоки клевать. Изловчился Иван-царевич да хвать Жар-птицу за хвост! Билась, билась Жар-птица, огненным клювом царевича исклевала, вырвалась и улетела. Только одно перо у Ивана-царевича в руке осталось.

Увидал царь Василий жарптицево перо, рассердился, раскричался.

— Ты что не сумел Жар-птицу удержать, вора наказать! Ступай теперь, ищи по белу свету золотую птицу, чтобы она у меня в горницах пела, мне тёмные ночи освещала. А не найдешь: мой меч — твою голову с плеч.

Заплакал Иван-царевич, да делать нечего. Сел он на коня и в путь отправился.

Ехал-ехал Иван-царевич — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — и доехал до трёх дорог. Лежит на дороге большой камень, а на камне слова написаны:

«Кто прямо поедет — сам умрёт и коня сгубит. Кто влево поедет — сам умрёт, а конь цел будет, а кто вправо поедет — сам жив будет, а коню пропасть».

Подумал царевич да вправо коня поворотил.

Откуда ни возьмись, выскочил серый волк, царевича не тронул, коня заел и в лес убежал.

Идёт Иван-царевич пеший через лес дремучий и слёзы ронит. Дошёл Иван-царевич до широкого болота — пешему не перейти, да и назад дороги нету.

Заплакал Иван-царевич:

— Эх, серый волк, сгубил меня!

Откуда ни возьмись, выскочил серый волк.

— Не сердись на меня, Иван-царевич, я твоего коня извёл, мне и ответ держать; садись на меня да держись покрепче.

Сел Иван-царевич на серого волка, и помчался волк быстрее коня. Через болота, через леса, через горы высокие…

Долго ли, коротко ли — привёз волк Ивана-царевича к каменной стене.

— Ну, Иван-царевич, слезай с меня, с серого волка, полезай через стену, тут за стеной сад, а в саду на ёлке Жар-птица сидит в золочёной клетке. Ты Жар-птицу бери, а клетку не трогай, а то беда будет.

Иван-царевич полез через стену. Увидел Жар-птицу в золочёной клетке. Вынул Иван-царевич птицу и задумался.

«Как я её без клетки домой повезу? Она у меня из рук вырвется, мне головы не сносить; возьму-ка я и клетку».

Только Иван-царевич до клетки дотронулся, как пошёл по всему саду звон-перезвон, заиграли гусли-самогуды, зазвонили колокола, затрубили трубы.

Набежала тут стража, подхватила Ивана-царевича под могучие плечи, к царю той страны поволокла. Разгневался царь Семён на Ивана-царевича.

— Не быть тебе живому, не видать тебе белого дня. Разве только поедешь ты в тридевятое царство, в тридесятое государство да достанешь мне у царя Агапа златогривого коня, тогда я тебе твою вину прощу и Жар-птицу тебе отдам.

Делать нечего. Сел Иван-царевич на серого волка. Полетел серый волк, как калёная стрела.

Долго ли, коротко ли — прибежал серый волк в царство-государство к царю Агапу.

Стал волк у каменных ворот, Ивану-царевичу говорит:

— Ступай, Иван-царевич, в белокаменные конюшни, бери коня златогривого. Да смотри — золотая узда на стене висит, так её не трогай, а то беда будет.

— Ладно, — Иван-царевич говорит.

Вошёл Иван-царевич в конюшню, видит — стоит конь. Сам белый, что молоко, золотая грива кольцами вьётся.

Хотел Иван-царевич коня из конюшни вывести, а он в руки не даётся. Увидал Иван-царевич на стене золотую узду, забыл, что волк говорил, снял узду с гвоздя. Тут раздался стон и звон. Пушки запалили, трубы заиграли, бубны забренчали…

Набежала стража, подхватила Ивана-царевича под могучие плечи, перед царём Агапом поставила.

Царь Агап по горнице похаживает, острой сабелькой помахивает:

— Ну, Иван-царевич, не видать тебе больше свету белого, разве съездишь в тридевятое царство, тридесятое государство и достанешь мне королевну Елену Прекрасную. Тогда я твою вину прощу и коня-златогрива тебе отдам.