Необитаемая земля. Жизнь после глобального потепления

Но когда критики Эла Гора сравнивают его потребление электричества со средним показателем по Уганде, они вовсе не привлекают внимание к вызывающе лицемерному образу жизни конкретной личности, как бы они ни старались эту личность дискредитировать. Вместо этого они призывают обратить внимание на мировую политико-экономическую структуру, которая не только допускает неравенство, но и активно извлекает из него прибыль – именно это Тома Пикетти[106] называет «аппаратом оправдания» (75). И он оправдывает очень многое. Если самые очевидные мировые «углеродные эмитенты» – то есть самые богатые 10% населения – снизят свои выбросы хотя бы до среднего уровня Евросоюза, глобальные выбросы упадут на 35%. Но для этого измениться должен политический курс, а не индивидуальные пищевые предпочтения. В эпоху персонифицированной политики лицемерие может казаться смертным грехом, но оно вполне способно выражать настроения общества. Иными словами, питаться органическими овощами – это неплохо, но если вы хотите спасти климат – ваш голос на выборах будет намного действеннее. Политика – это мультипликатор морали. А простое осознание мировых проблем, не подкрепленное политической волей, даст нам только велнес[107].

Поначалу трудно воспринимать велнес всерьез, в связи с чем, вероятно, за последнее время на это движение обрушился шквал критики (76) – как на скандальные стартапы SoulCycle, Goop и Moon Juice[108]. Но как бы этим понятием ни манипулировали маркетологи и каким бы сомнительным ни было его влияние на здоровье, современная концепция велнеса создает – особенно среди тех, кто достаточно богат, чтобы изолироваться от первых последствий изменения климата, – четкое понимание того, что современный мир отравлен и для дальнейшего выживания и процветания в нем нужно принимать экстраординарные меры по самоограничению и самоочищению.

Так называемый новый нью-эйдж основан на схожих представлениях. Его последователи считают, что медитация, галлюциногенные трипы под айяуаской, лечение кристаллами, посещение Burning Man и микродозинг ЛСД открывают путь в новый мир – более чистый, здоровый, стабильный и, пожалуй, самое главное – более целостный. Эта идея очищения, скорее всего, распространится по мере того, как климат будет крениться в сторону заметной деградации, а потребители всеми силами будут пытаться выбраться из расползающегося по швам мира. Вполне возможно, что через пару лет в супермаркетах, наряду с «органическими» и «фермерскими» продуктами появится новая категория – «безуглеродных». ГМО – это не признак упадка планеты, а возможное частичное решение надвигающегося кризиса в сельском хозяйстве, – как и атомные электростанции для энергетики. Но оба этих решения уже стали – почти как канцерогены – недопустимыми для сторонников очищения, чьи ряды регулярно пополняются, и они распространяют все больше экотревожности на своем пути.

Эта тревожность может оказаться оправданной и даже рациональной, когда новости становятся мрачнее день ото дня. Не так давно выяснилось, что многие американские продукты питания, в которых содержится овес, в том числе Cheerios и Quaker Oats[109], содержат гербицид «Раундап» (77), который может вызывать рак. Тем временем Национальная служба погоды публикует подробные инструкции (78), как правильно выбрать лицевую маску для защиты от дыма природных пожаров, покрывшего почти всю Северную Америку. Вполне очевидно, что стремление к очищению все больше проникает в массовую культуру и ему суждено распространяться от периферии к центру почти синхронно с ростом экологической тревожности.

Но велнес, как и осознанное потребление, – это лишь отговорка, основанная на главных обещаниях неолиберализма: что личные потребительские предпочтения могут заменить перемены в политике и стать показателем не только политической принадлежности, но и добродетели; что конечной целью капитала и власти должен стать отказ от политических споров в пользу рыночного консенсуса, который заменит собой идеологические разногласия, и что, покупая в супермаркете только правильные продукты, вы помогаете планете.

Термин «неолиберализм» стал ругательным у левых лишь после мирового экономического кризиса. До этого он в основном выполнял только описательную функцию: в отношении растущей силы рынков, в первую очередь финансовых, в либерально-демократических странах Запада во второй половине ХХ века; и в отношении крепнущего альянса центристов в странах, готовых распространять эти «ценности» в форме приватизации, дерегуляции, низких корпоративных налогов и продвижения свободной торговли.

В течение пятидесяти лет эта программа держалась на обещаниях роста, причем роста не только для избранных. И она стала своего рода глобальной политической философией, растянув единственную идеологическую установку до состояния, когда та опутала весь мир, подобно кокону парниковых газов.