Необычайно умные создания

– Мне сказали, что он, должно быть, сделал это сам. Другого объяснения нет. – Това прерывисто вздыхает. – Хотя это было очень странно. Эрик был счастлив. Но конечно, ему было восемнадцать, так что кто знает, что творилось у него в голове. И да, мы тогда поссорились… ох, это было глупо. Они с друзьями играли в футбол в доме и попали мячом в одну из моих далекарлийских лошадок[4]. Мою любимую. Она была старенькой, хрупкой… мама привезла ее из Швеции… У нее отвалилась нога.

Това собирается с духом.

– Правда, он злился еще и из-за того, что я заставила его устроиться на работу в билетную кассу. Но что мне было делать, позволить подростку бездельничать все лето?

Любовь к безделью – черта, которую Эрик унаследовал от Уилла. Они вдвоем часами заседали в гостиной, смотрели американский футбол, бейсбол или что там еще в тот момент показывали. После этого Това приходила с пылесосом, высасывала из швов дивана крошки чипсов и вытирала пятна воды, которые их запотевшие банки с газировкой оставляли на журнальном столике. Даже после смерти Эрика Уилл продолжал делать все то же самое каждый раз, когда шла игра, и садился на все ту же подушку, а подушка Эрика пустовала. Бездельничал, как обычно, будто ничего не изменилось. Тову это всегда раздражало.

Найти себе занятие было гораздо полезнее.

– Любой разумный родитель настоял бы на том, чтобы его ребенок устроился на летнюю подработку, – продолжает она с легкой дрожью в голосе. – Конечно, если бы я знала, что случится…

Она машинально засовывает свободную руку в карман фартука, находит тряпку и начинает оттирать белые отложения, коркой покрывающие черный прорезиненный край аквариума. Налет упорствует, но в конце концов уступает. Осьминог продолжает держать ее за вторую руку, хотя его глаз вопросительно мерцает, и Това понимает это как “что ты такое творишь?”.

Она тихо посмеивается.

– Похоже, я ничего не могу с собой поделать.

До грязного бортика с противоположной стороны аквариума не добраться. Она меняет позу, вытягивает руку, и вдруг стремянка начинает шататься у нее под ногами. В мгновение ока щупальца осьминога утекают у нее сквозь пальцы. Она падает и больно ударяется о твердую плитку.

– Боже милостивый! – бормочет она, мысленно обследуя различные части тела. Левая лодыжка побаливает, но встать можно. Она поднимает тряпку, упавшую на пол рядом с аквариумом. Осьминог выглядывает из-за камня, куда, должно быть, ретировался из-за всего этого грохота.

– Я в порядке, – говорит Това со вздохом облегчения. Все цело.

За исключением стремянки.

Она валяется на боку на куче всякого хлама рядом с помпой. Должно быть, вывернулась у Товы из-под ног, когда та пошевелилась. Теперь верхняя перекладина держится только одним краем, а второй оторвался и болтается.

– Ох ты ж господи… – ворчит Това, хромая за стремянкой. Она пробует вернуть перекладину на место, но какой-то детальки не хватает. Она осматривает пол в поисках похожего на винтик предмета, щурясь в бледно-голубом свете, потом достает из кармана фартука очки и вглядывается снова. Ничего.

Она опять пробует приделать перекладину, на этот раз надавливая сильнее, но без толку. Как она объяснит это Терри? Ей не положено взбираться на стремянки, и уж тем более на стремянки в насосных. На мгновение она подумывает просто избавиться от улик. Выбросить сломанную стремянку в контейнер вместе с собранным за вечер мусором. Или даже лучше – вообще убрать ее с места преступления. Забрать к себе домой и выставить на обочину в день сбора мусора. Но что, если Терри проедет мимо ее дома и увидит стремянку? При этой мысли сердце у нее бешено колотится.

– Нет, я не могу этого сделать, – твердо говорит она. И она не может. Това Салливан не лгунья. Придется ему рассказать.

Наверное, Терри ее уволит. В ее возрасте, решит он, риск слишком велик. Она не будет его винить.

Позади что-то хлюпает, а когда она поворачивается, осьминог уже наполовину выбрался из аквариума.

Това замирает в восхищении.

– Терри был прав, – шепчет она, наблюдая, как существо расплющивает одну из своих толстых рук и, кажется, вопреки законам физики пропихивает ее в узкую щель между помпой и крышкой аквариума. Это же невозможно. Щель не больше двух дюймов шириной. Когда осьминог каким-то образом превращает свою огромную мантию, которая размером с хороший арбуз в конце августа, в желеобразную массу и протаскивает в щель и ее тоже, Това понимает, что затаила дыхание в ожидании.

Она выдыхает, когда он сползает по стене, скользит по плитке и ныряет под один из шкафов у стены, полностью исчезая из виду. Когда он долго не появляется, Това начинает гадать, намерен ли он вернуться. Может, он сбежал навсегда. Она сглатывает, удивляясь боли, которую чувствует при этой мысли. Как будто он должен был хотя бы попрощаться.

– А, вот и ты, – говорит она, когда он выбирается из-под шкафа минуту спустя. Глядя ей прямо в глаза, он подползает ближе и одной из своих рук кладет у носка ее кроссовки маленький серебристый предмет.

Това открывает рот. Болтик. Пропавшая деталька.