Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

По слухам выходило, что в Верхнеудинск уже стали приезжать группы офицеров от Колчака. Они, получив в своё распоряжение небольшие отряды из людей, собранных Васильевым, отправлялись в сёла и деревни, окружавшие город, и проводили там мобилизацию крестьян в армию Колчака, привозили мобилизованных в город и занимались с ними муштрой. В городе уже было создано несколько полнокровных полков. Армия Колчака росла.

Эти вновь прибывшие офицеры вели себя в городе как завоеватели, местное население страдало от них, как от нашествия татар. Без конца слышались выстрелы, по ночам все рестораны оглашались пьяными криками подгулявших «спасителей России» и истошными воплями затаскиваемых туда молодых женщин. Рассказывали, что в сёлах во время мобилизации эти офицеры и их отряды вели себя ещё более разнузданно.

Всё чаще и чаще стали говорить о том, что скоро в Россию явится и сам адмирал Колчак. Трудно приходилось Алёшкину: служить у Колчака он не только не хотел, но считал просто невозможным. Он уже понимал, что войска этого диктатора будут ещё более свирепыми, чем те, которые дрались с красными под Самарой. Кроме того, всё его рабочее существо, его интуиция, тот крохотный революционный опыт, полученный им в течение нескольких месяцев 1917 года, подсказывали ему, что с такими вождями, как Колчак, ему не по пути. Что же всё-таки делать? Уйти в партизаны? Уже известно, что отряды их начали организовываться и в Забайкалье, но как его там примут? Ведь он какой-никакой, а всё-таки офицер. Многие рабочие и крестьяне даже само название «офицер» ненавидели. Но даже если это удастся преодолеть, то как быть с семьёй – её в партизаны не утащишь. Его, конечно, скоро хватятся и всю злобу могут выместить на ни в чём не повинных жене и детях, о таких случаях уже доводилось слышать.

После длительного раздумья и неоднократных бесед с женой Яков Матвеевич решил посоветоваться со старым Егорычем, как они звали между собой уже упоминавшегося Пантелеева, советом которого в своё время он так неблагоразумно пренебрёг. Забежав вперед, скажем, что стало известно об этом человеке Якову Матвеевичу лишь через много лет.

Иван Егорович Пантелеев с 1905 года состоял в партии большевиков и был знаком даже с самим Владимиром Ильичом Лениным. Во время Первой мировой войны его год в призыв не попал, и он, как и до неё, продолжал работать на складе сельхозорудий, так как был отличным слесарем. Он хорошо знал Алёшкина, ценил его организаторские способности. После Октябрьской революции и организации в Верхнеудинске органов советской власти почему-то о Пантелееве не вспоминали, да и сам он продолжал скромно работать слесарем на складе, прирабатывая починкой швейных машинок на дому. После появления в городе белогвардейцев он, уже пожилой человек, внимания не привлекал. Но как-то незаметно все, кто нуждался в помощи во время этой трудной жизни, шли за советом к нему. Среди рабочих ходил слух, что Егорыч связан с большевистским подпольем и партизанами. После того, когда Алёшкин волею судьбы оставил работу на складе и отдыхал, как барин, его связь с Пантелеевым прервалась. Но когда Яков Матвеевич послал за ним одного из знакомых рабочих, приглашая его якобы для починки швейной машины, тот явился.

Войдя с сумрачным видом в квартиру Алёшкиных, Пантелеев присел на предложенный ему стул и внимательно выслушал подробный рассказ своего бывшего начальника обо всём, что с тем произошло: о том, как ему, по счастливому случаю, удалось избежать посылки на Самарский фронт, о том, что он по существу сейчас зачислен в армию Колчака, и о том, что служить в ней он не хочет. Рассказал Яков Матвеевич и о том затруднительном положении, в котором находился, чистосердечно признался в своей беспомощности и попросил у Егорыча совета.

Пантелеев долго молчал, задумчиво глядя в окно, мимо которого проходил какой-то бесконечный обоз, загруженный снарядами и ящиками с патронами. Затем, сворачивая очередную самокрутку, произнёс:

– Вот что, Яков Матвеевич, я тебя знаю давно, знаю как человека, не способного пойти против своего народа и рабочего класса, из которого ты сам вышел. Ну, а то, что ты стал офицером – так это дело случая. Храбрые и грамотные военные люди нужны и советской власти. Я тебя считаю своим человеком, верю тебе. Сейчас многие, увидев тебя опять в офицерских погонах, отзываются о тебе плохо, чуть ли не на одну доску с настоящими колчаковскими золотопогонниками ставят. Я думаю, они ошибаются. Так, говоришь, что до конца твоего отпуска осталось чуть больше недели? Ну что же, постараюсь что-нибудь придумать, кое с кем посоветуюсь, денька через два скажу. Сам пока ты ничего не предпринимай. Давай-ка свою машинку, я домой возьму: мало ли что, так пусть видят, что я не зря приходил, да и второй раз зайти предлог будет. Пока прощевайте.