Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

Такие деловые, серьёзные, взрослые разговоры с Борисом велись впервые в жизни. У бабуси, как ни трудно иной раз приходилось материально, разговоров с детьми об этом не велось, разве что иногда укорят за порванные штаны или рубаху.

У Стасевичей вообще хозяйственных разговоров с членами семьи не было. Всё решал глава семьи, Иосиф Альфонсович, и лишь иногда в обсуждении какого-нибудь вопроса принимала участие Янина Владимировна. Ребята об этих обсуждениях даже и не знали – их дело было только хорошо выполнять ту работу, которая им поручалась.

Здесь же Анна Николаевна в первые часы своего знакомства с Борей, даже не зная его как следует, говорила с ним как с равным, делясь своими затруднениями и высказывая свои предположения и планы по улучшению жизни. Мальчику это понравилось и очень польстило. «Значит, она не считает меня ребёнком», – подумал он.

А, вероятно, нет на свете такого четырнадцатилетнего мальчишки, которому бы не польстило и которого бы не подняло в его собственных глазах обсуждение с ним, как со взрослым человеком, деловых сторон жизни. Удивило и порадовало Бориса и то, что впервые в жизни он видел, что хозяйка ела на кухне за одним столом с прислугой, разговаривая с ней как с равной. Ему неоднократно случалось есть на кухне вместе с кухаркой и работниками, но чтобы сама хозяйка дома вот так запросто сидела на кухне и ела с одного блюдечка с прислугой – он видел впервые. А о том, что Настя – прислуга, Боря не только догадался сам, но и узнал из рассказа Анны Николаевны, которая за чаем объяснила ему, что так как они с дядей Митей вынуждены оба работать, то и взяли Настю, чтобы присматривать за Костей и помогать с хозяйством.

Мы знаем, что молодёжь, а особенно такая зелёная, каким был наш герой, быстра на заключения, так и у Бориса сразу же изменилось мнение о его тётке. Он уже совершенно точно определил, что если Анна Николаевна и не очень добрый и хороший человек, то уж, во всяком случае, совсем не такая ведьма, какой её изображала Елена Болеславовна и какой её представляли многие темниковские знакомые Марии Александровны Пигуты. И ему очень захотелось хоть ненадолго остаться в этом доме, с дядей и тётей, которые всё-таки были ему самыми родными людьми на свете. Поэтому во время чаепития, стараясь произвести на свою тётку самое благоприятное впечатление, он подробно рассказал, какую разнообразную работу ему приходилось выполнять у Стасевичей, как её иногда было много и как он со всем справлялся наравне с Юрой, хотя последний и был старше его на два года. Похвастался он, конечно, и справкой, полученной из школы. А в ней по всем предметам стояло «весьма хорошо», что в переводе на ранее существовавшие, да и на теперешние отметки значило «пять».

Показывая эти справку, он вспомнил, как Чикунский, остававшийся после революции директором первой школы 2-ой ступени в городе Темникове, вручая справку Стасевичу, похлопал Борю по плечу и сказал:

– Ну, смотри Алёшкин, не подведи темниковскую гимназию, – а затем повернулся к Янине Владимировне и добавил. – Ну, да этот-то не подведёт, я в нём уверен, способности у него блестящие, немного бы побольше прилежания да поменьше резвости, так первым бы учеником был. Однако я думаю, что с возрастом этот недостаток у него пройдёт.

Показывая эту справку Анне Николаевне, Борис невольно вспомнил школу, своих друзей, и ему стало немного грустно: «Может быть, и учиться-то дальше не придётся, если и оставят здесь, так работы будет столько, что не до учения будет, а если отдадут в детдом, там, рассказывают, ребят день и ночь работать заставляют», – думал бедный парнишка.

Но мы можем забежать вперёд и сказать, что его мрачные мысли не подтвердились: он и учился, и товарищей себе нашёл не хуже темниковских. Одним словом, жизнь его сложилась совсем не так уж плохо, как представлял её себе он и как, видимо, в глубине души представляли её те, кто остался в Темникове. Но продолжим наш рассказ.

Вскоре проснулся и Костя. Он ещё из постели закричал:

– Настька, иди сюда!

Та, бросив пить чай, помчалась на этот властный крик, вслед за нею ушла и Анна Николаевна. Некоторое время из спальни доносился крик и плач Кости, летели на пол какие-то предметы, слышался голос Насти, пытавшейся угомонить расшумевшегося мальчика, а затем и сердитый голос самой Анны Николаевны, положившей конец капризам сына. Боре очень хотелось пройти в комнаты, посмотреть на крикуна, самому попробовать его успокоить, поиграть с ним, но войти туда без позволения он не решился и продолжал сидеть на табуретке в кухне, поглядывая в окно. Прошло около получаса, пока в кухню вернулась хозяйка и, посмотрев на уныло сидевшего мальчика, сказала:

– Ну что же, Борис, пойди познакомься с Костей, ведь он всё-таки твой близкий родственник…