Необжитые пространства. Том 1. Проселки

Мы одиноки, мы в пустыне,
Вселенной хладною живем.
И может, завтра, может, ныне
Без содрогания умрем.
О чем жалеть, о чем нам плакать?
Совсем не лучше мы травы,
Которая загибла в слякоть,
Не ведая своей поры
Исхода, ветреной кончины
И бега звездных чуждых рек.
Нет мира злобы. Лишь лучина
Роняет отблески на снег.
И я умру, когда погаснет,
Когда щепа сойдет во прах,
И все на свете станет ясно,
В душе исчезнет подлый страх.

Дубинка

Русский мужик закачался…
Благо бы от вина!
С Русью едва не расстался.
Где она? И не видна!
А по тревожной равнине,
Злой непогодине в масть,
Прет, оставляя руины,
Алчно раззявивши пасть,
Всякая нечисть, как раньше,
Век или десять назад.
Жито топтали и пашни,
Избы сжигали подряд —
На лошадях и на танках,
С воздуха, суши, морей.
«Вывернем все наизнанку!»
Нету коварнее, злей
Вражьего ора на свете —
Зарится всяк на Сибирь.
Надобно только при этом
Им неохватную ширь
Кровью Ивана и Марьи
Густо навек обагрить,
Дабы едучею гарью
Всех до едина сгубить.
Русский мужик, встрепенися,
С плеч отряхни маету
И за дубинку возьмися,
Вспомни, как ты в старину
Ею крушил супостатов,
Смуглых и рыжих, как лис.
Клич огласи: «Ну-к, ребята,
Вдарим дружнее! И – вниз.
В адища прорву спровадим
Всех, кто пришел к нам с мечом.
Мы средь берез дивно-ладно
В радой Руси заживем!»

«Вот дети в парке…»

Вот дети в парке.
                       Вот на улице,
Они все на одно лицо —
Пока подсаживают на «стулец»
И пасхальное в руках яйцо.
Я забавлять их не пытаюсь,
Я обхожу их стороной.
Коли не прав, то в этом каюсь,
Но что поделать —
                        уж такой!

И более того, боюсь я

Глядеть, как из песка они
Ручонками творят безвкусье —
И нет которому цены!
А ежели обидит кто-то,
Пред ними пошло лебезя,
Слез выплеснут они болото,
И вместе с ними плачу я.

«Мой сосед купил вчера машину…»

Мой сосед купил вчера машину.
«Руки греет мне баранки плоть», —
Хвалится.
О, поле русской жизни!
Из конца в конец бы прополоть —
Сорняки,
         куда ни кинешь глазом,
Реденько живучий колосок.
Всяческою непристойной грязью
По уши забрызган хуторок.
Выглянет и спрячется старуха,
Кашляет старик вглуби двора.
Накатила экая проруха:
Летом – снег,
                 а в январе – жара.
Я соседу попенял бы часом,
Даже осадил бы матерком…
«Сдам машину на металлолом… —
Он сказал. —
          Отметим это квасом!»

Брожу один