Неодолимые

— А чья рота переправляется первой?

— Рота автоматчиков гвардии капитана Подкопай.

— Это не тот ли, что захватил комендатуру в Кременчуге?

— Так точно, Александр Ильич, он самый.

— Ну, такой не подведет, готовьтесь, к началу переправы подскачу.

Однако добраться до харитоновского НП оказалось не просто. Хоть и стреляный воробей был шофер Нестеренко, но непроглядная темнота и непролазная грязь надолго взяли «в оборот» «виллис» командира корпуса. Николай с большим усилием вел машину, старался поспеть к началу переправы.

— Ну и дорожка, товарищ генерал, будь она проклята. Впервые еду по такой.

«Газик» подъехал к переправе, когда уже при полной тишине и светомаскировке гвардейцы Подкопая начали посадку на плоты и в лодки. Тут же был и командир полка. Генерал осмотрел выбранное место переправы и остался доволен. Действительно, участок для переправы был хорошо прикрыт от вражеских наблюдателей. Подъездные пути были твердыми, что позволяло успешно грузить технику.

Спокойно без спешки и суеты размещались автоматчики в лодках. В каждой до десяти бойцов. На плотах устанавливали станковые пулеметы с расчетами и гребцами, по два противотанковых орудия. На одном из плотов укладывали боеприпасы и продовольствие.

Противник изредка вешал «фонари», пускал ракеты, пытаясь осветить русло Днепра. В такие моменты переправа замирала, а прибрежный кустарник надежно укрывал бойцов и переправочные средства. Здесь даже дождь сыграл на пользу гвардейцам. Чуть притопленный берег как бы отодвинул кусты дальше в реку, и за ними на плаву были замаскированы и плоты и лодки.

И вот «деревянная флотилия» отчаливает. Родимцев с напряжением всматривается в темноту. Ждет. Примерно через час раздался чуть слышный всплеск — и «флотилия» прибыла на место.

— Рота в полном составе высадилась на правый берег, — передал по рации Подкопай.

— Добро, Ваня, начинай, — по-отцовски напутствовал Родимцев. — Если что, я у себя на НП буду.

4

К рассвету все бойцы полка вместе с подполковником Харитоновым были на другой стороне. И как только последнее подразделение полка высадилось на правом берегу, рота Подкопая, развернутая на широком фронте и усиленная орудием и двумя станковыми пулеметами, начала бесшумно продвигаться вперед. Бойцы, маскируясь в складках местности и в кустарнике, кто ползком, кто короткими перебежками медленно, но верно приближались к вражеской траншее. Оттуда — ни звука. Уже метров тридцать остается. Один бросок — и траншея будет нашей. А немцы спят. Вот один из них, стоя спиной к нашим, разводит руками, потягиваясь спросонья. Медленно оборачивается. Перед ним… советский офицер. Руки взметнулись вверх, белесые ресницы часто-часто заморгали.

Послышался громкий и повелительный голос Подкопая:

— Гвардейцы, в атаку!

Штык, граната, автомат пошли в дело. Послышались крики, визг, шумный неразборчивый разговор. Все это происходило темной ночью в траншеях гитлеровцев, куда неожиданно ворвались гвардейцы. Остатки оборонявшегося на этом участке 308-го пехотного полка гитлеровцев откатывались к селу Табурище, где, по данным советской разведки, сосредоточивался для контратаки 326-й пехотный полк противника с десятками танков.

Переправа нашего полка и дерзкая атака на рассвете оказались для немцев полной неожиданностью. По-разному делились своими впечатлениями пленные гитлеровцы. Одни молчали, другие трусливо заискивали, вымаливая пощады. Рыжий верзила со знаками различия обер-лейтенанта, которого пленил сам Подкопай, вообще ничего вразумительного сказать не мог. Оказалось, что фриц оказал сильное сопротивление и Ивану с трудом удалось «переубедить фрица», треснув прикладом автомата по лбу. Операция эта закончилась для фашиста не безболезненно. От неожиданности он откусил кончик языка и теперь лишь мычал да таращил глаза.

Другой пленный, рядовой Шульц, молол языком не уставая.

— Мы слишком были беспечны, — заикаясь, лопотал он. — Офицеры нам говорили, что на этом участке русские никогда не осмелятся на переправу. А что получилось… — Он беспомощно пожал плечами. — От нашей роты осталось три солдата и один офицер. И те в плену у вас оказались.

— Это хорошо, война для вас кончилась.

— Нет, господин офицер, не хорошо…

— Что не хорошо?

— Плен, господин офицер. Это хуже, чем быть убитым в бою. Вы нас все равно расстреляете.

И только когда ему объяснили, что советское командование не расстреливает пленных, он притих и начал сопливо всхлипывать.

Четыре раза гитлеровцы пытались сбросить гвардейцев Подкопая в Днепр. Перед последней, пятой атакой Подкопай пошел на хитрость. Оставив в старой траншее небольшую группу прикрытия с задачей инсценировать инженерное оборудование окопов, он перевел основной состав роты ночью на более выгодную позицию. Однако утренней атаки противника, как ожидалось, не последовало.

Подкопай доложил командиру полка Харитонову, что гитлеровцы ведут себя спокойно, и заключил:

— Наверно, решили отсиживаться в своих окопах.

— Не радуйся, принюхиваются они к тебе, ведь не дурачки же воюют с нами.