Неодолимые

Родимцев приказал шоферу «пулей нестись» к новому месту штаба. Не зря торопил генерал. Противник перешел к активным боевым действиям, за три часа его авиация сделала несколько десятков налетов на боевые позиции гвардейцев. Особенно сильной бомбардировке подвергся участок подполковника Шура. Досталось ему и от наземного противника. Шесть атак отбили гвардейцы, а седьмой не выдержали, под натиском превосходящих сил, неся большие потери, стали отходить. Под угрозой оказался штаб полка. В этот критический момент командир полка приказал знаменосцу Кузнецову развернуть полковое гвардейское знамя, и все, кто находился вблизи командного пункта, поднялись в атаку. Бойцы отходящих подразделений полка, увидев полковое знамя, остановились и заняли оборону. Гитлеровцы из всех видов стрелкового, артиллерийского и минометного оружия открыли ураганный огонь. Словно споткнувшись о преграду, ничком упал с развернутым знаменем Кузнецов, прижав его к своей груди. Пехота противника и танки ринулись к тому месту, где упал знаменосец. Но офицеры штаба: Киешенко, Мороз, Афанасьев, солдаты из охраны штаба опередили противника. Под свист пуль и грохот разрывов изрешеченное гвардейское знамя, на котором зияло около ста пробоин, было вынесено с поля боя. Только к вечеру Родимцеву удалось стабилизировать положение. На запасном командном пункте была хорошо налажена телефонная связь с дивизиями, развернута радиостанция. Сдержав бешеный натиск врага на своем участке, гвардейцы Родимцева сделали большое дело. Они не допустили немцев к стратегическому шоссе, сковали их силы, позволили нашим войскам вырвать инициативу у врага.

К середине августа противник выдохся, таких яростных атак, как в предыдущие дни, он уже не предпринимал. Наши войска, подтянув резервы, перешли в наступление. Это были счастливые для Родимцева дни. Он был весел, энергичен, даже привычный его «шайтан побери» звучал как-то особенно лихо, бодро.

Обычно строгий, сердитый на допросах пленных, на этот раз, когда к генералу привели фашистского офицера, Родимцев был весел, остроумен, даже пошучивал. Расстроился, помрачнел лишь тогда, когда из рассказа пленного узнал причину неожиданного, но точного налета фашистской авиации на его штаб в Забродах. Оказывается, тот самый майор Новиков, который, бравируя личной храбростью, отказался от охраны при доставке оперативной карты в штаб армии, попал к немцам. Оперативная карта, на которой было нанесено новое расположение частей корпуса, оказалась в руках фашистов. Это и позволило гитлеровцам нанести удар по штабу, временно нарушить управление войсками, потеснить гвардейцев.

— Вот она, безрассудная храбрость, к чему приводит, — отпустив пленного, выговаривал штабистам комкор. — Сколько из-за таких горе-героев людей гибнет. — И тут же приказал, чтобы офицеров, будь они свои, будь из штаба сверху, с оперативными документами без охраны не отпускать. И вообще, — подытожил он разговор, — рано кое-кто у нас победу праздновать начинает, враг еще силен, и расслабляться нам негоже.

Конечно, война без потерь не бывает, но напрасные жертвы не прощаются ни в обороне, ни в наступлении. И сейчас, когда враг выдохся, когда отступает, надо было думать об этом каждому. А наступление советских войск разворачивалось стремительно.

Весь август гвардейцы Родимцева продвигались вперед к Полтаве. И уже не было на свете такой силы, которая могла бы остановить победную поступь советских воинов.

К концу лета войска Степного фронта после упорных боев освободили Харьков.

Стратегическая инициатива полностью перешла в руки советских войск. Курская битва закончилась. И еще дымились подожженные под Богодуховом танки, еще не убрали с харьковских дорог исковерканные машины и тягачи, а войска гвардейского корпуса Родимцева вступили в новую битву — битву за освобождение Украины.

Гвардейцы Родимцева рвались к Днепру.

Часть шестая ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ КИЛОМЕТРОВ

1

Оборона противника в полосе наступления корпуса проходила между новым и старым руслом Днепра. С крутого берега противник хорошо просматривал реку, всю низину и луг по левую сторону Днепра.

— Днепр есть Днепр, — говорили в штабе, — это не Ворскла и не Псел, его на подручных средствах не так-то просто преодолеть.

Однако штатных переправочных средств армия не имела, а приказ о форсировании одной из крупнейших рек Европы на подручных средствах поступил.

«Сутки на подготовку», — пришло распоряжение из штаба армии.

В полках начали собирать рыбачьи лодки, мастерили плоты, усиливали их грузоподъемность бочками, автомобильными шинами, колодами.