Неодолимые

Вечером, когда на фронте немного стихло, командующий армией Жадов вызвал к телефону Родимцева и сообщил, что по данным фронтовой и армейской разведок гитлеровское командование на Богодуховском направлении помимо танковых дивизий СС «Викинг», «Рейх», «Мертвая голова», о которых уже было известно, сосредоточило несколько пехотных полков и отдельных танковых батальонов «Тигр».

— Смотри внимательно, утром они снова попрут на Богодухов, — предостерегал Жадов. — Группировка у них сильная, а посему нужно серьезно подготовиться к «встрече». Выдвинь истребительно-противотанковые полки на танкоопасные направления. Пушечной бригадой и минометным полком прикройте Богодухов. Завтра к тебе прибудет фронтовой батальон фугасных огнеметов. В общем, Богодухов должен быть удержан.

— Есть, — коротко ответил Родимцев. — Богодухов не отдадим.

Фашистское командование расценивало этот участок как важнейший и поэтому бросило сюда большое количество танков, бронетранспортеров, артиллерии, штурмовой и бомбардировочной авиации.

То и дело вражеские танки предпринимали контратаки, но их попытки вклиниться в боевые порядки советских войск разбивались о стойкую оборону. Массированный огонь нашей артиллерии отсекал вражескую пехоту от танков, и гитлеровцы каждый раз вынуждены были убираться восвояси.

Словно затравленный зверь, исступленно билось и металось воинство фюрера на этом участке, снова и снова пытаясь нанести удары в разных направлениях, бросая в атаки огромные полчища самых современных танков. Вот и сегодня командующий предостерег о возможном контрнаступлении фашистов.

— Скоро ли он выдохнется, товарищ командующий? — заканчивая разговор, спросил Родимцев.

— Думаю, недолго протянет, так что наберись терпения.

На этом разговор закончился. Приказ командующего во что бы то ни стало удержать Богодухов был немедленно доведен до командиров дивизий и приданных частей. Командующий артиллерией корпуса полковник Барбин, как всегда, пустил в ход излюбленную присказку «едят тя мухи» и уже собрался на свои батареи. Но не успел, на свое счастье, выйти из помещения, как оглушительный взрыв вблизи штаба прервал все разговоры. Телефонные аппараты, которые стояли на самодельном столике, оказались в другом углу. Связь прервалась. Офицер, стоявший позади Родимцева, рухнул наземь. Вскрикнул и как-то тяжело повалился на бок телефонист.

А кругом нарастала стрельба из автоматов и пулеметов. Противник перешел в наступление. Оставаться дольше здесь было опасно, командный пункт превращался в мышеловку. Следовало скорее уходить, но сделать это оказалось не просто: вся местность простреливалась ружейно-пулеметным огнем противника. Некоторые подразделения под напором превосходящих сил гитлеровцев небольшими группами стали отходить. Все смотрели на Родимцева и ждали его команды. Поскольку наблюдательный пункт находился в непосредственной близости к наступающему противнику, генерал приказал покинуть его всем, кроме пулеметного взвода охраны. Командовавшему им лейтенанту Сидоренко предстояло прикрыть отход штаба. До оврага, где стояла машина, было всего триста метров, но они показались Родимцеву гораздо длиннее. Вместе с Самчуком и адъютантом Шевченко они ползли, делали короткие перебежки, потом ждали, когда прекратится пулеметная стрельба, во время паузы вставали и бежали к следующему укрытию. Родимцев чертыхался; «Шайтан побери, всю гимнастерку перепачкал». Но за этим «шайтаном» сейчас скрывалось большее. Непривычное положение отступающего терзало генерала. Не думал он, что в сорок третьем, когда, казалось, враг выдохся, он снова полезет на рожон. Неужели у Гитлера сохранились резервы? Сколько же их у него? Под Москвой расколошматили — чувствительный удар по вермахту. А через пять месяцев он опять полез в драку, теперь здесь, на Курской дуге. Да как прет, паршивец!