Неодолимые

Форсирование и прорыв обороны противника Родимцев решил произвести по двум направлениям: из деревеньки Букачевка и села Власовка, куда под прикрытием передовых отрядов ночью подтянулись главные силы корпуса. Экипировка личного состава была облегчена: люди имели только личное оружие, необходимое количество боеприпасов и суточный паек. Задача стояла одна: создать условия для стремительных наступательных действий на кручах правого берега. Рассчитывая на внезапность, форсирование должно было проходить без обычной в таких случаях артподготовки. Лишь в случае неудачи повторная попытка форсирования должна была начаться после часового артиллерийского обстрела.

Для разведки минных полей противника и прокладки в них проходов были выделены специальные команды из саперов. И все же, несмотря на принятые меры, генералы и офицеры корпуса хорошо понимали, какие трудности ожидают войска при форсировании. Ответственность предстоящей боевой операции заставляла еще и еще раз взвешивать все «за» и «против». Гвардейцы знали, что если корпус запоздает форсировать Днепр там, где ему предназначено — севернее Кременчуга, то соседняя армия может потерять небольшой плацдарм, который ей с величайшим трудом удалось захватить южнее этого города.

К вечеру 2 октября командиры дивизий доложили о готовности к форсированию.

Родимцев с группой офицеров направился на свой НП, расположенный на окраине села Власовка. Здесь на высотке стоял небольшой домик бакенщика, из окон которого хорошо просматривался Днепр и можно было видеть все приготовления и сам ход форсирования реки.

Но не успел генерал и сопровождающие его офицеры как следует осмотреться и обжиться, как домик бакенщика вздрогнул, и сильный взрыв раздался где-то неподалеку. За ним послышался другой и уже подальше третий. На пороге появился Шевченко.

— Товарищ генерал, надо укрыться в убежище.

— Где? — рассеянно спросил Родимцев.

— Здесь, в подвале бакенщика.

— Прими мою благодарность за заботу, но обстрел кончился.

Стрелка приближалась к двум часам ночи. Еще раз сверив часы, Родимцев связался с начальником штаба. «Можно начинать», — подал условные сигналы комкор. Вокруг стояла тишина, лишь изредка нарушаемая всплеском весел или негромкой командой, доносившейся из темноты. Со стороны казалось, будто здесь несколько рыболовецких бригад ведут ночной лов рыбы, будто не целый корпус идет на штурм водной преграды, а запоздалая молчаливая компания совершает увеселительную прогулку. Так все было замаскировано, скрыто, приглушено. Но Родимцев-то понимал, что тысячи его бойцов и командиров шагнули в ночь, чтобы начать большую битву за освобождение правобережной Украины. И вот где-то уже раздались первые очереди, прогромыхали взрывы.

2

На НП было тихо, спокойно.

Телефонный звонок, которого все с нетерпением ожидали, наконец раздался. Родимцева вызывал командир Полтавской дивизии.

— Товарищ генерал, подразделения дивизии форсировали основное русло Днепра и ведут бой на островах.

— Хорошо. Вы первые. Поздравляю. А как обстоит дело с артиллерией?

— Плоты с «сорокапятками» отчаливают, на каждом по четыре орудия, плацдарм усиливаем противотанковыми средствами…

Связь прервалась. И тут же зазвонил другой телефон. Командир 13-й гвардейской докладывал, что один из полков полностью переправился на восточный берег.

До рассвета не умолкали звуки боя. И хотя с частями, форсировавшими Днепр, поддерживалась связь по радио, ни штабы дивизий и тем более штаб корпуса точного расположения подразделений не знали. А сверху, из штаба армии все время запрашивали, торопили, подстегивали. Ну и, естественно, в ответ на «разношерстную» информацию следовали «ценные» указания. И лишь во второй половине дня обстановка начала более-менее проясняться. Противник, почувствовав, что на его тылы выходит крупная группировка советских войск, стал стягивать свежие силы. Утром следующего дня корпус Родимцева уже почувствовал силу удара врага. В небе появились армады фашистских самолетов, усилился минометно-артиллерийский обстрел.

С трудом Родимцеву удалось связаться по радио с 97-й дивизией, на боевые порядки которой враг нацелил свои главные силы.

— Отбили шесть контратак пехоты и танков противника, беспокоят налеты гитлеровской авиации, — докладывали из штаба. — Особенно большие потери в полку Полухина.

— Где командир полка?

— Тяжело ранен и переправлен на восточный берег.

— Так что же вы молчите об этом?

— Боеприпасы, товарищ генерал, кончаются и противотанковых средств не хватает, — послышалось в ответ.

Генерал понял, какая тяжелая обстановка в дивизии, и отчитывать их за то, что поздно сообщили о ранении комполка, не стал. Он знал, что обязан помочь дивизии. Но чем? Он исчерпал все свои резервы. Все, что были в его распоряжении. Но если им сейчас не помочь, судьба плацдарма может быть решена не в нашу пользу. Перебрав все варианты, он твердо приказал соединить его с командующим армией. Родимцев не ожидал большой поддержки, в таком же тяжелом положении, на пределе человеческих сил были все части армии.