Неодолимые

— Ты вот что, разведчик, — спокойно ответил комдив. — Возьмешь раненых, документы, за них головой отвечаешь, и на тот берег. Я с этой группой завтра с рассветом прибуду. Твоя задача — до нашего подхода собрать всех переправившихся через Дон. Каждого, кто объявится, каждого… Понял?

И Подкопай понял, что сейчас решается судьба его гвардейской дивизии.

— Да вы не волнуйтесь, товарищ полковник, — совсем не по уставу обратился он к Родимцеву, — соберутся десантники. Все, кто жив, придут, не сомневайтесь.

И они расстались.

Подошла очередь переправляться дивизии Родимцева. По мосту пошли машины, потом конники. Комдив стоял довольный.

Когда колонна дивизии втянулась на понтоны, к берегу лихо подкатила видавшая виды, седая от пыли полуторка. Солдат, преграждавший ей дорогу, устало выставил вперед автомат, всем видом показывая, что без приказа полковника не пропустит без очереди самого черта. Из кабины выпрыгнул двухметрового роста офицер с темно-карими, удивительно живыми глазами, на петличках гимнастерки которого поблескивали знаки различия, свидетельствовавшие о принадлежности этого гиганта к летному составу.

— Ну чего ты козягу свою выставил? Видишь, раненого командира везу.

— Не положено, генерал очередью распоряжается на переправе, — беззлобно ответил солдат.

— Да ты погляди, кого везу, дурень.

— Во-первых, товарищ лейтенант, я не беркут, чтобы за версту через головы других в вашей машине человека разглядеть, а во-вторых, на посту я, отойди. А уж дурень не дурень, жизнь нас рассудит.

— Не видишь за версту, говоришь, так я тебе покажу здесь, под носом у тебя.

Лейтенант стремглав бросился к машине, посадил к себе на шею сопротивлявшегося раненого офицера, с такими же голубыми петлицами на гимнастерке, что-то шепнул шоферу и почти бегом побежал к мосту, к часовому.

— На, смотри, вот кого везу на тот берег. Фашисты только что сбили нашего сокола, едва на парашюте спасся, а ты волынку тянешь.

Самчук, сидя на шее у своего силача-адъютанта, то терял сознание, то приходил в себя. Ему хотелось одернуть адъютанта, крикнуть: чего ты мелешь, какой сокол, но многочисленные раны вконец отняли у него силы. Уже неделю раненный, без медицинской помощи пробивался Самчук к своим. Он выполнил задачу комдива, надежно прикрыв своим полком отход основных частей дивизии. Сделал все, а за собой недоглядел. Погорячился. Молодой солдат-шофер побоялся вести машину по заброшенной полевой дороге, сердце ему чего-то нехорошее подсказывало. Но Самчук и погорячился, выскочил из машины, зашагал впереди колонны. Да и шагнуть толком не успел, как глухой взрыв, огненный шар отбросил командира полка в сторону. Да видно, в рубашке родился. «Бывает же такое», — удивлялся адъютант, насчитав десять ранений у командира. Да, Самчуку повезло в этот раз. Наступил ногой на противотанковую мину и остался жив. Он не слышал, как адъютант уломал часового и как пешком, на себе понес Самчука по мосту. Уже где-то на середине их догнал шофер, неизвестно как прорвавшийся на понтоны. Усадил их обоих в машину и покатил вперед к месту сбора дивизии.

Ко второй половине дня небольшая колонна, все, что осталось от дивизии, сосредоточилась в селе Ермаковке. В основном, это были люди из тыловых подразделений полков, дивизии. Подсчитали личный состав, оружие. Итог оказался неутешительный. Около семисот бойцов, сто шестьдесят винтовок, двадцать пять автоматов, три орудия, двадцать противотанковых орудий, пятьдесят автомашин.

— И с гулькин нос боеприпасов, — подытожил короткий доклад начальник штаба.

24

Усталые, изнеможденные, они лежали на полу небольшой хаты. Лежали не потому, что не на что было сесть, а от усталости и от изнуряющей жары. Их было четверо.

Комдив, комиссар, начальник штаба дивизии и командир полка. Посреди комнаты стоял щербатый чайник. Они, не торопясь, по очереди, подносили его ко рту.

Самчук, с помощью адъютанта добравшийся до хаты, радостный и довольный, что нашел своих, что снова в родной дивизии, жадно глотнул из чайника и поперхнулся.

— Ну что, утолил жажду? — невесело пошутил командир.

— Утолил, но спирт лучше зимой идет, а не в такую жару.

Молча лежал в углу комдив. Он смотрел на крепыша Самчука, у которого какой-то бечевой была подвязана туго забинтованная нога, на почерневшего от пыли и бессонницы начальника штаба, на копавшегося с планшеткой комиссара и в который раз переспрашивал себя: «Придут или не придут?» Штаб дивизии, разрабатывая план вынужденного отхода, определил ориентировочную точку сбора дивизии. Но слишком уж лихая доля выпала десантникам. Отдельными группами, с боями прорывались они за Дон.

— Тебе хорошо, Самчук, — прервал тягостное молчание комдив, — ты ранен, а потому и прав. А что я отвечу. Жив, здоров, а дивизии нет. Хоть бы пуля какая шальная задела. Откомандовался герой Испании. Хорошо еще, что знамя дивизии вынесли.

— Обойдется, товарищ командир. Живые соберутся, десантники же мы.