Неодолимые

У каждого из них, младших и старших командиров, были свои задачи. Федосеев хорошо понимал, что немцы вот-вот замкнут стальной обруч окружения вокруг его родного батальона. И, разместив свой штаб в нескольких метрах от вокзала, в огромном здании городского универмага, прикидывал различные варианты, как выполнить приказ: удержать вокзал, ключ всей обороны дивизии, и сохранить батальон. Удивительно, что после массированных бомбежек еще работала связь, уцелела рация. Конечно, как человек военный, старший лейтенант понимал, что положение батальона критическое. Но он не мог тогда еще знать, что все его бойцы погибнут, что, пока будет дышать хоть один гвардеец, вокзал они не отдадут. Не мог знать и того, что в здании, где разместился его штаб и где он сам скоро примет смерть, через несколько месяцев будет пленен командующий гитлеровской шестой армией фельдмаршал Паулюс. В подвалах универмага первый гвардейский батальон умрет ради Победы, а шестая армия Паулюса расплатится жестоким поражением за вторжение на просторы русской земли.

Свои заботы тревожили командира полка Елина. Его полк вел наступление по такому широкому фронту, что под силу только нескольким дивизиям. Не успел он поговорить с комбатом Федосеевым, как доложили, что его гвардейцы вышли на улицы Республиканскую, Володарского, Пролетарскую, успешно штурмовали высокое, массивное здание Госбанка, хорошо укрепленный опорный пункт фашистов в Доме железнодорожников. И каждый из комбатов, докладывая обстановку, просил помощи, боеприпасов. Батальоны несли большие потери, но даже раненые не покидали своих позиций. И что мог ответить комбатам Елин? Только одно — держаться! Пополнение прибудет только завтра. Боеприпасы собирать у погибших, использовать трофейное оружие. Надо было удержать центральные кварталы города. Как струны, готовые вот-вот лопнуть, были напряжены нервы у комдива Родимцева. Едва он положил трубку после разговора с Елиным, который доложил ему о положении первого батальона, как в штольню стремительно вскочил бледный, в сдвинутой на глаза, перепачканной каске боец.

— Кто такой? — строго спросил полковник.

— Связной из штаба армии, — переводя дыхание, четко отрапортовал тот. — Вас вызывает командующий.

— Что ж ты такой чумазый, помылся бы, Волга рядом, — снимая напряжение, пошутил полковник.

— Да она, Волга, всегда будет рядом, не уйдет от нас, — в тон ему ответил нерастерявшийся боец.

Вообще-то, по рассказам связного, до командного пункта армии рукой подать, с километр, не больше. Но как его пройти? На машине — отпадает, мотор не успеешь завести, расстреляют машину. Да и где машину возьмешь? Катером, вдоль берега по Волге — снайперам немецким на радость. И пешком-то не везде проскочишь. Решили идти вчетвером, комдив, его адъютант, связной из штаба и автоматчик из роты охраны. Крутой волжский скат кое-как прикрывал группу от прицельного огня. Но почти постоянный минометный огонь, шальные пулеметные очереди, паутиной висевшие над головами, бросали гвардейцев в многочисленные воронки, неглубокие овраги. Они понимали, что могут стать легкой добычей фашистских снайперов. Двигались осторожно, продуманно, но комдив все погонял: «Быстрее, быстрее». Уже когда до штаба оставалось метров четыреста, налетела вражеская авиация. Комдив с адъютантом прыгнули в огромную воронку, дно которой напоминало то ли пересохший пруд, то ли полузаваленный песчаный карьер, залитый дождевой водой. Бухнулись прямо в слякоть, ничком и сразу почувствовали, как холодная вода противно побежала в сапоги, под гимнастерку. Связной и боец охраны укрылись в соседней небольшой канаве. Пятерка «юнкерсов» вошла в привычный круг и начала свою черную работу.

— Штаб бомбят, — сквозь нарастающий гул разрывов услышал комдив надтреснутый голос адъютанта.

— Да уж, конечно, не за нами прилетели, гады, хотя по пути и нам отвалить могут, — чертыхнулся комдив.

И не успел он договорить, как рядом с ними, в той стороне, где лежали их попутчики, к небу взметнулся огромный столб песка, какого-то щебня, перед глазами полыхнула гигантская молния, а затем по земле застучали комья земли, щебень, заохали осколки.

Едва самолеты улетели, комдив осторожно выглянул из своего укрытия и, убедившись, что можно продолжать путь, выполз из воронки. За ним поднялся офицер. Окликнули солдат, но из соседней канавы, чуть присыпанной песком, никто не отвечал.

Связной из штаба лежал ничком, правая нога его была неестественно вывернута, вместо руки кровоточила зияющая рана, в зеленой каске торчал длинный, узкий осколок. Боец охраны, по пояс засыпанный песком, лежал навзничь, обратив открытые глаза в небо. В руке он крепко сжимал автомат.

— Лишились мы своих телохранителей, — тяжело вздохнул адъютант.

— И похоронить даже не можем.

Неожиданно боец охраны шевельнулся, раздался тихий стон, из уголка приоткрывшегося рта поползла темная струйка крови.

— Куда тебя, милый? — присел комдив, осторожно шевеля за плечо раненого.