Неодолимые

Командир полка вызвал комбатов. Все трое стояли перед ним в плащ-палатках, зеленых касках, с автоматами на груди. Молодые, ладные, стройные, как на подбор. Скажи кому, что младшему комбату девятнадцать, — не поверит. Вот они — Кирин, Исаков, Мощенко — уверенные. Они уже знают, что двум из них — Исакову и Кирину — брать Мамаев курган. Мощенко должен наступать в направлении оврага Долгий.

— Ну что, ребята, готовы? — как-то по-домашнему обратился к ним Долгов.

— К переправе готовы, — доложили комбаты.

— Вот и хорошо, тогда поехали. — Он сказал это так, словно полку предстояла не тяжелейшая переправа под смертельным вражеским огнем, не жесточайшая атака с ходу, а безобидная прогулка на моторных лодках.

— Есть, товарищ майор, — спокойно ответили комбаты.

И опять, в который раз, пошли в огненное пекло бронированные «Кавасаки», перебрасывая в сражавшийся город гвардейцев. Нервно ходил по штабу комдив, то и дело посматривая на часы. Он знал, что по времени полк уже на воде, идет в город. Но настораживало относительное спокойствие в том районе. Конечно, они уже привыкли к грохоту разрывов, визгу пулеметных очередей, карканью взрывающихся гранат, но то, что в районе переправы особой суеты не было, это и радовало, и настораживало. Только когда радист, ловивший «свою волну», громко доложил: «Товарищ полковник, вас вызывает Долгов», комдив сразу успокоился.

— Ну, что там у тебя, как прогулка прошла?

— Полк переправу закончил. Два батальона сосредоточились у подножия высоты 102,0.

— Добро.

По приказу командующего армией Чуйкова переправившийся полк должна была при наступлении поддерживать танковая бригада. Но, по словам Долгова, ни у переправы, ни у высоты танкистов они не встретили.

— Потерялись наши помощники, — грустно пошутил майор.

Комдив понял, что за горькой иронией скрывалось большее. Долгов словно спрашивал: как быть с атакой? Начинать или отменять? Родимцев взглянул на часы: до начала штурма Мамаева кургана оставалось десять минут. Он понимал, что поднимать людей в атаку, не имея за спиной артиллерии, не получив танковой поддержки, можно, только рассчитывая на чудо. В то же время ждать, искать замешкавшихся в этом аду танкистов смерти подобно. С рассветом немцы обнаружат залегшие у подножия батальоны и расстреляют их. Конечно, комдив мог приказать Долгову начать атаку, он имел на это право, но хотел, чтобы тот сам решил, ведь, может быть, именно в такие минуты и рождается настоящий командир. Вот почему полковник, подождав секунду, вторую, спокойно спросил:

— Какое твое решение?

Теперь уже там, на другой стороне, воцарилась секундная тишина, потом хрипловатый голос уверенно пробасил:

— Принял решение наступать.

— Поддерживаю, ждите завтра в гости на этой чертовой высоте.

9

С наблюдательного пункта дивизии Родимцев увидел, как от подножия Мамаева кургана взмыла в предутреннюю промозглую пелену красная ракета. И пошло. Ожил весь четырехкилометровый передний край обороны дивизии, заревел, заговорил, заохал, застонал. Особенно разъярился Мамаев курган. Сплошной гул стоял над высотой, клубы дыма и гари, комья перепаханной снарядами земли висели в воздухе. Комдив вызвал на связь командиров полков — Елина и Панихина.

— Долгов начал работать. Поддержите его своими действиями. Напомните фрицам, что им еще и центр держать надо. А тридцать девятый в долгу не останется.

Подняться бегом на вершину Мамаева кургана просто так, без военной амуниции, без опасности, что любой кусок осколка, пуля снайпера или очередь пулемета опрокинет тебя навзничь, под силу лишь хорошо тренированному спортсмену. А как быть, когда на тебе тяжелые кирзовые сапоги, промокшая в волжской воде длиннополая шинель, вещмешок с запасными дисками, автомат, ручной пулемет или, еще хуже, противотанковое ружье? И когда ты ежесекундно, ежеминутно находишься под прицелом залегшего на вершине врага, врага, который ловит тебя на мушку из бетонированных дотов, поливает, не щадя патронов, из крупнокалиберных пулеметов, норовит, словно куропатку, накрыть разрывами мин?